Обо всем этом рассказал мне Шурка. В отличие от меня, дурака, он не ложился спать. Глаза у него были красные и волосы взъерошенные. Он видел, как вернулись Кириакисы и Матишина. Доротея Макаровна была заплаканная, а Андрей Глебович, как показалось Шурке, ехидно улыбался.
- Ты знаешь, как Петын разозлился? - сказал Шурка. - Он сказал: "Жалко, что на ваш дом бомбу не бросили. Целый дом шпионов, подумать только! Интеллигенция... гнилая". Я помог ему вещи нести.
- Кому? - спросил я.
- Петыну, - сказал Шурка. - Он решил - обратно на фронт. Так разозлился... Его врачи не пускали, у него рана еще не зажила, а он сам. И я бы с ним уехал от таких людей. Мать жалко.
- Прямо на фронт? - спросил я.
- "Прямо"! - усмехнулся Шурка. - Прямо на фронт не пускают. У него друг есть - Толик-Ручка.
- Знаю.
- Он около вокзала живет. Вот Петын сначала к нему, а потом дождется эшелона, к солдатам подсядет - и на фронт. Мне, говорит, противно. Я охранял дом, а в нем оказались одни шпионы.
Я понимал Петына. Ведь я тоже охранял дом, в котором были шпионы. Сами подумайте, легко ли это...
Я вспомнил историю про бумажник, которую рассказывал Петын, и спросил Шурку:
- Этот Толик возле Киевского вокзала живет?
- Нет, - сказал Шурка, - возле Казанского.
- Да? - удивился я. - Но ведь с Казанского в эвакуацию едут!
- Чудак! - сказал Шурка. - Теперь со всех вокзалов поезда на фронт идут. По Окружной.
Это правда. Об этом я забыл.
Мы с Шуркой стояли на мостовой и смотрели вверх, туда, где висел скворечник. То ли когда его прибивали, то ли когда сорвали, повредили ногу женщине с прямым носом, и теперь она вроде как бы прихрамывала.
- А Кобешкина почему забрали? - спросил я.
- Им видней, - сказал Шурка. - Он ведь тоже личность подозрительная. Может, у него в деревянной ноге радиостанция! Я, например, слышал такую историю.
- Может... - согласился я. - Такой человек все может. Он за водку черту душу продаст. Но интересно, почему этих, главных, выпустили?
- Значит, так надо, - сказал Шурка. - Может, хотят проследить, кто к ним ходит, с кем связаны. А может, доказательств мало.
- Мало? - сказал я. - Ничего себе мало! Я бы этих людей... - начал я, но тут подумал про Галю и замолчал.
Я замолчал очень кстати, потому что в подъезде появилась Барыня-Матишина. Она была в бархатном пальто, на руках - перстни, на груди - часы с крышечкой.
- Милые Шурка и Фриц! - сказала она. - У меня к вам большая просьба...
- Еще не хватало!.. - пробурчал Шурка.
