- Это авиационный? - спросил я Андрея Глебовича.
- Скорее всего, - ответил он. - Я мало понимаю в двигателях. Тут бы Владимиру Васильевичу посмотреть.
Андрей Глебович говорил о Вовке Ишине.
Рядом с двигателем я увидел какую-то штуку, похожую на железную кепку, вернее, на гриб мухомор, у которого вместо круглой шляпки разноцветная кепка с длинным козырьком. Из ножки гриба торчали три проводка, а под козырьком была узкая застекленная щель.
- Что это? - спросил я Кириакиса.
Он взял гриб в руки, долго вертел его, прочитал надпись по-немецки: "Notek". Это и я прочитал, хотя по немецкому у меня всегда были посредственные оценки.
- Что такое "нотек"? - еще раз спросил я.
- Молодец! - вместо ответа похвалил меня Андрей Глебович. - Ценная находка. Как я понимаю, это светомаскировочная фара. Свет бьет из-под козырька через эту щель, равномерно освещает дорогу, и притом самое пикантное, что источник света остается невидимым. Я слышал об этих фарах, но вижу впервые. Судя по всему, наладить их серийное производство не так уж трудно.
Гриб он тоже сунул в мешок.
- Ну, кажется, кое-что выловили, - сказал Андрей Глебович.
- Пора идти? - спросил я, жалея, что для себя лично я среди этих трофеев ничего не нашел. Гриб мне был ни к чему, а Кириакису нужен для дела. Может, он действительно наладит их производство, и наши машины будут ездить по дорогам и оставаться невидимыми для фашистов.
Андрей Глебович протянул мне портфель, взвалил мешок на плечи и еще раз обошел кучу металлолома. Я стоял над каской и думал: не забрать ли ее все же домой? Вдруг Андрей Глебович окликнул меня. Голос у него был взволнованный.
- Наконец! Наконец нашел!
То, что он нашел, ни на что не было похоже. Какая-то продолговатая коробка с тремя ручками и горловиной. Бидон, просто бидон. И к тому же по этому бидону проехал автомобиль. Чему тут радоваться?!
- Неси, Федя: это то, что я искал, - сказал Андрей Глебович. - Это канистра. Моя канистра.
Андрей Глебович впервые назвал меня Федей. Ведь он сам говорил Гале, что Федя - это Федор, Теодор, но никак не Фридрих.
Охранник нас выпустил, не проверив, что мы несем. Он только подозрительно осмотрел самого Андрея Глебовича. Наверно, потому, что у того было очень веселое лицо.
Мы опять долго шли по кривой улице, ехали на трамвае.
В квартире Кириакисов мы выложили все на паркет.
Доротея Макаровна стала накрывать на стол.
- Погоди, - сказал Андрей Глебович. - Надо произвести один опыт, а потом с чистым сердцем и спокойной душой можно обедать.
