Над нами шарили по небу прожектора, висели аэростаты воздушного заграждения; под нами был булыжник переулка; справа виднелись башни Кремля. А рядом, совсем рядом, в скворечнике, вспыхивала и гасла предательская, злобная, яркая электрическая лампочка в сто, или двести, или, может быть, в триста свечей. И я вспомнил, что в этом скворечнике никогда не жили скворцы.
"Так и знал, - подумал я. - Так и знал!"
Однако надо все рассказать по порядку, а то вы ничего не поймете.
ИЗОБРЕТАТЕЛЬ УТЮГА
К рассвету наша дача сгорела полностью. Правда, это была не наша дача: мы снимали комнату с верандой.
Мы не засекли время, когда она начала гореть, но, честное слово, все продолжалось не больше двух часов. Дача горела, как прощальный пионерский костер. Почти без дыма. Огонь подымался высоко, ярко освещая елочки, уборную за ними, штакетник забора и молодые яблони с зелеными яблоками, которые нам запрещали рвать, пугая дизентерией.
В поселке горело еще несколько дач, и поэтому небо было светлое и рассвет наступил незаметно.
- Летние дачи всегда хорошо горят, - сказал Андрей Глебович Кириакис. - Доски сухие, фундамент высокий, и получается хорошая тяга.
Это была его дача, построенная года три назад, когда он получил деньги за изобретение чудо-печки* и быстро нагревающегося утюга. Просто удивительно, до чего спокойно он говорил про свою дачу!
_______________
* Ч у д о- п е ч к а - это кастрюля с дыркой посредине и с
двойным дном. В такой чудо-печке можно было печь пироги на
обыкновенной керосинке. И быстро нагревающийся утюг тоже был
приспособлен к нагреву на керосинке или примусе.
Андрей Глебович сидел у выхода из бомбоубежища, вернее, из щели, которую мы с ним выкопали по чертежу. Такие чертежи висели на всех заборах. В объяснительном тексте говорилось, что щель-бомбоубежище надежно защищает от непрямого попадания осколочных и фугасных бомб.
На нас сбросили не фугасную и не осколочную, а сразу несколько мелких зажигательных. Они тоже свистели и упали на участке одновременно. Две или три попали прямо в дачу и загорелись на чердаке, одна упала в малинник, и одна - совсем рядом с нашей щелью, за грудой земли. Андрей Глебович велел нам пригнуться и не высовываться, пока эта ближняя бомба не догорит совсем. А сам он время от времени задирал голову и косил глазами за груду земли - он был наш перископ. Дача пылала вовсю, и черные глаза Андрея Глебовича тоже пылали... Нос его казался особенно хищным, а кадык на небритой шее особенно большим.
