Он вздрогнул. Отворилась дверь. Из синагоги пришла Эстер. В одной руке у нее был молитвенник, другой она придерживала подол шелкового платья, весь в фалдах и бантах. Шляпа с пером напомнила Яше свадьбу, вызов к Торе, введение невесты в синагогу в послесвадебную субботу. Лицо Эстер светилось теплотой и радушием, какие возникают от единения с людьми, вместе с которыми чему-то радуешься.
— С праздником!
— С праздником, Эстер!
Он обнял ее, и она покраснела как невеста. Меж ними не исчезла робость молодоженов.
— Что слышно в синагоге?
— Мужской или женской?
— Женской.
Эстер засмеялась:
— Женщины всегда женщины. Немножко молятся, немножко сплетничают. Жаль, ты не слыхал Акдоймес. Прямо берет за душу. Лучше даже, чем опера!
Эстер принялась за праздничную трапезу. Какие бы гадости про Яшу ни говорили — ей хотелось, чтобы в их доме все было не хуже, чем у других. Она поставила на скатерть графинчик с вином, бокал, над которым совершается благословение, блюдечки с солью и медом, положила халу и особый ножик. Яше пришлось сказать над вином благословение — в этом он ей никогда не отказывал. Праздники вдвоем каждый раз напоминали Эстер о ее злосчастье. Насколько бы все выглядело иначе, будь в доме дети! Эстер улыбалась и утирала слезу краешком вышитого фартука. Она поставила рыбу, лапшу с молоком, вареники с творогом и корицей, на сладкое — сливовый цимес и бабку[3] к кофе. Яша всегда приезжал в праздники домой, и совместная их жизнь получалась всегда словно бы праздничной. За едой она поглядывала на мужа. Кто он? Почему она его любит? Она знала, что он ведет беспутную жизнь, но помалкивала. Одному Богу известно, что Яша навытворял там — в большом городе, во что умудрился ввязаться. Но Эстер не держала на него сердца. И хотя все Яшу порицали, а ее жалели, она предпочла бы его любому, будь то даже рабби реб Цоц…
Поев, оба пошли в спальню. Вообще-то днем не заведено, чтобы муж и жена ложились вместе. Но когда Яша пошел закрывать ставни, она не подала виду, а стоило ему ее обнять, и тело Эстер сразу стало по-девичьи горячим, ибо никогда не носившая и не рожавшая женщина всякий раз бывает снова целомудренна.
1
Кончился праздник Швуэс. Яша собирался в дорогу и в предотъездную ночь повел разговор, ужасно испугавший Эстер.
— А что, если я не вернусь? Если умру в поездке?
Эстер стала заклинать, чтобы он такого не говорил, и закрыла ему рот ладонью, но Яша не унимался:
— Это же очень просто! Недавно я забирался на ратушу, и, между прочим, могла сорваться нога…
