У стены стояла скамейка. На ней сидел молодой человек. Он встал при моем приближении. Приглядевшись, я узнал Леву Цвика. Я ожидал увидеть кого угодно, но только не его. Но Лева Цвик был менее опасен, чем грозный Минотавр. Я очень обрадовался своей реакции – его я больше не боялся. В следующее мгновение на моем лице родилась счастливая улыбка: уверенной походкой я подошел к Леве Цвику и крепко стиснул его руку.
– Как вам живется на воле? – живо спросил я.
– У нас все нормально. Вот экзамены сдаем, – бодро ответил Цвик.
– И, тем не менее, ты выкроил время для нашей встречи. Я бы сказал незабываемой встречи.
– Почему незабываемой? – усмехнулся Цвик.
– Потому что я стал другим человеком. Ты видел этого врача? Это – гений!
– Но лучше с этим гением больше не встречаться.
– Помнишь, как мы пили шампанское за свободу слова!
– После чего мы стали друзьями. Леня Петухов, Юра Пых, ты и я.
– Ты говоришь в прошедшем времени. Сдаваться я не собираюсь.
– А я думал, что ты возьмешь академический отпуск.
– Ребята знают, почему я здесь?
– Леня Петухов знает. Он предлагает тебе свою помощь.
– Фантастика! И ты веришь, что мне удастся наверстать упущенное?
– Конечно, верю, – убежденно произнес Лева Цвик, скорее, для того, чтобы подбодрить меня в эту минуту. Собственно, если выздоровление пойдет такими стремительными темпами, ничто не может помешать мне сдать пропущенные экзамены. Эта мысль захватила меня настолько, что я перестал чувствовать себя скованно. И тут Лева достал из новенького дипломата толстую книгу в синем глянцевом переплете и протянул ее мне.
– Что это? – с восхищением спросил я, разглядывая дорогую книгу. То была книга Жана Эффеля «Сотворение мира» с его изумительными рисунками.
– На память о нашей встрече, – лукаво улыбнулся Цвик.
– Совсем, как в старые добрые времена, – звонко рассмеялся я. Мы еще долго непринужденно говорили с Левой, и я не чувствовал больше над собой его превосходства. Я перестал быть серой мышью, став талантливым и обаятельным молодым человеком. Когда Сергей Иванович зашел за мной, ему было, чему порадоваться за своего пациента.
Очутившись в своей палате, я первым делом раскрыл подаренную книгу. На титульном листе было написано ровным мальчишеским почерком: «Виктору просто так. Лева».
Я несколько раз перечитал эту надпись, и слезы радости полились из моих глаз. Уткнувшись в подушку, я беззвучно заплакал. Я не думал, что Лева Цвик и Леня Петухов отнесутся ко мне с таким дружеским участием. Успокоившись, я попытался разобраться в своих эмоциях.
