В конце концов дорога нырнула в лес, такой густой, что солнечный свет едва пробивался сквозь кроны деревьев. И вокруг были только деревья и цветы. Воздух был напоен ароматом вереска (шиповника) и жимолости, а ветви яблонь прогибались под спелыми красными яблоками.
На пути им встретился ручей, прозрачный, как хрусталь. Надвигались сумерки, и Черри замешкалась, не зная, как перебраться на другой берег, но джентльмен обхватил ее за талию и перенес, так что она даже ног не замочила.
Тропинка, как будто бежавшая вниз по склону, становилась все уже, а вокруг стало совсем темно. Черри крепко держалась за руку джентльмена и думала, что он очень добрый и что с ним она могла бы пойти хоть на край света.
Они прошли еще немного. Джентльмен распахнул ворота, ведущие в прекрасный сад, и сказал: «Милая Черри, вот здесь мы и будем жить».
Черри не верила своим глазам. Никогда она не видела ничего столь же прекрасного. В саду цвели цветы самых разных тонов и оттенков, деревья были усыпаны самыми разными фруктами, а такого сладкого и веселого птичьего пения ей прежде слышать не доводилось. Когда-то бабушка рассказывала ей о волшебных местах. Может быть, это одно из них? Нет. Джентльмен был похож на ее знакомого священника, а по садовой дорожке с криком «Папа, папа!» бежал маленький мальчик.
Если судить по росту, ребенку было года два-три, но из-за ярких пронзительных глаз и лукавого выражения лица он казался старше. Как сказала Черри, «он мог смутить кого угодно».
Не успела Черри заговорить с ребенком, как появилась очень старая, очень худая, некрасивая женщина и, схватив ребенка за ручку и не переставая бормотать и браниться, потащила его в дом. Прежде чем исчезнуть в доме, старая карга взглянула на Черри так, будто стрелой пронзила.
Заметив, что Черри расстроилась, хозяин объяснил, мол, старуха – бабушка его покойной жены – останется с ними только до тех пор, пока Черри не освоится со своими обязанностями, и ни днем дольше, так как у нее очень плохой характер. Когда Черри насладилась видом прекрасного сада, ее провели в дом, оказавшийся еще более прекрасным. Он был полон цветов и словно освещен солнцем, хотя солнце давно зашло.
Тетя Пруденс – так звали старуху – быстренько поставила на стол множество тарелок с разными вкусностями, и Черри полакомилась вдоволь. Потом ее отвели наверх, в комнату, где спал и ребенок. Пруденс приказала Черри не открывать глаз, даже если она не будет спать, дабы не увидеть то, что ей вряд ли понравится. И с ребенком не велела разговаривать ночью. Черри следовало вставать на рассвете, вести мальчика к ручью в саду, умывать его и смазывать ему глазки мазью, которая лежит в хрустальной коробочке в расщелине, но ни в коем случае не касаться этой мазью своих глаз. Повинуясь полученным приказам, Черри встала утром очень рано. Мальчик отвел ее к кристально чистому роднику, бьющему из гранитной скалы, обвитой плющом и красивым мхом. Черри умыла его, смазала глазки, а затем спросила, где та корова, которую ей надо доить. Мальчик сказал, что ее надо позвать. Черри послушалась и стала подзывать корову так, как делала это дома. На зов из-за деревьев вышла большая красивая корова и встала на берегу рядом с Черри.
