Моя бывшая подруга тем временем нашла нового парня, его зовут Дуби, и он учится на врача. Я спросил его, может ли случиться, что из родившихся близнецов один будет белым, а другой негром. Он сказал, что не может, и поэтому, если во мне есть хоть капля профессиональной честности, я должен навсегда зашвырнуть этот сценарий куда подальше. Когда он это говорил, у него на лбу прыгала толстая вена – я думаю, он немножко ревнует.
Обычно мы не целуемся на людях. Сесиль, при всех ее танцах-шманцах, глубоких вырезах и заводном характере, на самом деле очень стеснительная. А я из тех, кто подмечает каждое движение вокруг и никогда не способен забыть, где находится. Но факт остается фактом: в то утро мне это удалось, и вдруг обнаружилось, что мы с Сесиль целуемся и обнимаемся за столиком в кафе, будто парочка школьников, которая силится отвоевать себе чуть-чуть интимности в общественном месте.
Когда Сесиль ушла в туалет, я залпом прикончил кофе. Остаток времени я потратил на то, чтобы привести в порядок одежду и мысли. «Ты счастливый человек», – сказал голос с сильным техасским акцентом прямо у меня за спиной. Я обернулся. За соседним столиком сидел пожилой человек в бейсболке. Все время, пока мы целовались, до него было рукой подать. Мы терлись друг о друга и постанывали прямо в его омлет с беконом и даже не замечали. Получилось очень неловко, не было никакого способа извиниться и не сделать еще хуже. Так что я застенчиво ему улыбнулся и покачал головой.
«Нет, в самом деле, – продолжил старик, – мало кому удается сохранить это после свадьбы. Многие люди женятся, и это просто исчезает». «Как вы сказали, – я снова улыбнулся, – я счастливый человек». «Я тоже, – засмеялся старик и продемонстрировал руку с обручальным кольцом, – я тоже. Мы вместе сорок два года, а мне еще и не начало приедаться. Знаешь, из-за работы я все время летаю в командировки, – так вот, каждый раз, когда я уезжаю от нее, говорю тебе, мне просто плакать хочется». «Сорок два года! – вежливо присвистнул я. – Она, должно быть, просто чудо». «Да», – кивнул старик. Я видел, что он подумывает вытащить фотографию, и испытал облегчение, когда он отказался от этой мысли. С каждой минутой ситуация становилась все более неловкой, хоть и было ясно, что он желает мне добра. «У меня есть три правила, – улыбнулся старик, – три железных правила, которые помогают мне это сохранить. Хочешь, расскажу?» «Конечно», – сказал я и жестом попросил у официантки еще кофе. «Первое, – старик помахал пальцем в воздухе, – каждый день я пытаюсь найти в ней что-нибудь новое, что я в ней люблю, пусть даже совсем крошечное. Ну, знаешь, – как она берет телефонную трубку, как ее голос становится тоньше, когда она притворяется, будто не знает, о чем я говорю, – всякое такое». «Каждый день? – спросил я. – Вам, наверное, нелегко». «Вполне легко, – усмехнулся старик, – особенно когда привыкаешь. Второе правило – каждый раз, когда я встречаюсь с детьми, а сейчас уже и с внуками, я говорю себе, что половина моей любви к ним, – это на самом деле любовь к ней, потому что они – наполовину она». «Последнее правило, – продолжил он, когда Сесиль уже вернулась из туалета и уселась рядом со мной, – возвращаясь из поездки, я всегда привожу своей жене подарок, даже если уезжаю только на один день». Я снова кивнул и пообещал, что запомню. Сесиль посмотрела на нас обоих немножко растерянно, потому что я вообще-то не из тех, кто заводит беседы в общественных местах, и старик, видимо, это понял, встал и собрался уходить. Он притронулся к шляпе и сказал мне: «Продолжай в том же духе», потом отвесил легкий поклон Сесиль и ушел. «Моя жена? – усмехнулась Сесиль и состроила гримаску. – Продолжай в том же духе?» «Все фигня, – я погладил ее по руке. – Он просто увидел обручальное кольцо у меня на пальце». «Аааа, – Сесиль поцеловала меня в щеку. – Он показался мне странноватым».
