Франция блеснула тридцатью убийствами и голой спиной Фабианы Дали в детективе «Шляпа», где Жан Пол Бельмондо и Шарль Азнаур играли парижских гангстеров.
Очень толковый фильм «Голос с того света» привез на фестиваль скромный поляк Станислав Ружевич, брат знаменитого поэта. Конечно, это был не «Пепел и алмаз», но это была работа на высшем польском уровне, что уже говорит само за себя.
Бразилия показала фильм «Остров», в котором компания золотой молодежи попадает на необитаемый остров и постепенно самоуничтожается. Мексика представила интересный, скорее видовой, чем художественный, фильм из жизни охотников за акулами.
Вот, пожалуй, и все запомнившиеся мне фильмы, хотя были еще и другие, совершенно не осевшие в памяти. Для официального делегата кинофестиваль — штука утомительная, чуть ли не каторга. Каждый день два просмотра — дневной и ночной, и каждый раз надо влезать в крахмальную сорочку и затягивать галстук. А потом еще появилась аргентинская «новая волна» во главе с косматой девушкой Беттиной Худсон, и пришлось еще из солидарности с ними посещать утренние просмотры, смотреть их экспериментальные короткометражки, выдержанные в духе и на уровне курсовых работ наших вгиковцев. А после ночных просмотров — еще ночные приемы, коктейли, и я в конце концов стал увиливать от коктейлей. Пусть не верят мне мои друзья, — а они мне не верят, — но я стал увиливать от коктейлей, от gin-n-tonic, от hayball, от martiny.
Мне приснилось, что я сижу в пельменной на Ленинградском, бывшем Инвалидном, рынке в районе метро Аэропорт, гоняю ложкой пельмени в бледно-желтом, как детские воспоминания, бульоне. Потом один из пельменей превращается в такси, а мы с водителем в нем как начинка. Такси идет по Беговой, мимо Ипподрома. Там, я знаю, мои друзья А. и два Г. в отчаянии просаживают последние рубли — «колхозом» против Апикс-Гановера. Я туда не хожу, предпочитаю денежно-вещевую лотерею.
У Ваганьковского кладбища метет поземка, здесь зима. В воротах кладбища стоит, улыбаясь, директор, с которым один мой друг, поэт, на всякий случай поддерживает приятельские отношения.
А на Пресне уже весна, все развезло. Над Россиею небо синее… Хорошо бы поехать не в Аргентину, а в Канаду: говорят, похожа на Россию. Над Канадой небо сине, меж берез дожди косые, хоть похожа на Россию, только все же не Россия…
Вот спуск к Зоопарку. Здесь в трамвае умер от удушья Юрий Андреевич. Вверх по спуску — это подъем, а тротуары на площади Восстания уже сухие.
