Очень часто нужная мне игрушка была именно там.
Когда я потерял маму, я стал реже видеть своего отца.
Мне не нравились все эти перемены.
Теперь по утрам уже бабушка одевала нас и отводила в школу. Я быстро понял, что она не умела, как мама, покупать мне одежду и собирать меня в школу. Случалось, что в классе надо мной смеялись.
С тех пор как от нас ушла мама, я стал носить водолазки. Из акрила. Бабушка их безумно любила.
Я же водолазки ненавижу.
«Они плотно закрывают горло, если будешь их носить, не будешь болеть».
Моя старшая сестра, как девочка, пользовалась большей самостоятельностью, когда дело касалось нарядов, к ее голосу прислушивались; если же речь заходила о моем гардеробе, го я должен был молчать в тряпочку. Постоянно. К карнавалу, который готовили в доме Росселлы Бианкетти, моя бабушка сама решила смастерить мне костюм.
Могла ли она обойтись без водолазки? Нет!
Для такого случая бабушка купила еще одну новую водолазку. Белого цвета, как всегда из акрила. К ней она подобрала шерстяные брюки-трико того же цвета. Потом из тонкого красного картона она скроила опускавшийся до плеч шлем с большим вырезом, из которого выглядывало мое лицо, когда я напяливал этот котелок себе на голову. Результат, по ее мнению, был ошеломляющим. Я был одет, как… чупа-чупс.
— Как чупа-чупс? Бабушка, разве это карнавальный костюм?
— Ты будешь оригинальнее всех, ни у кого на празднике не будет такого костюма.
В этом я не сомневался.
Тяжелее всего на карнавале мне было отвечать на вопрос «А ты кем нарядился?».
Единственной девочкой, не задавшей мне этот вопрос, оказалась как раз Росселла Бианкетти в костюме Белоснежки, которая, между прочим, уже несколько месяцев была моей девушкой, хотя еще не знала об этом.
Она ни о чем меня не спросила, только быстро оглядела, а потом сказала: «Зря ты вырядился спичкой».
Я после этого ее бросил.
Я до сих пор ощущаю в ногах зуд от белого трико, стоит мне только вспомнить о карнавале.
За год до этого мама сшила мне костюм ковбоя, я в нем был такой красивый, что во время праздника Золушка и Пеппи Длинный чулок даже поссорились из-за того, кто из них первой меня поцелует.
Такие перемены мне совсем не нравились, я хотел, чтобы вернулась моя прежняя жизнь, которая была при маме.
Из-за этого само звучание слова «изменения» вызывало у меня неприятные ощущения. Оно сразу напоминало мне, что жизнь у меня не слишком блестящая. Потом уже с большим трудом я выдавливал из себя страх, который сковывал меня на протяжении многих лет.
