Она всегда говорила сдержанно, но это что-то новое, я никогда не слышала в ее голосе испуга. Не так-то просто испугать чистокровку. И еще сложнее испугать кого-то, кто сам может напугать любого.
- Роза? - Я выпрямилась.
Роза - это не просто знакомая, которой я позвонила, чтобы меня вытащили из участка; это графиня одного из небольших владений в Сан-Франциско, и временами она даже была мне другом. Я говорю «временами», потому что у нас с ней очень разные представления о социальном положении. Она считает, что может мне приказывать, потому что у нее чистая кровь, а у меня нет. Я с этим не согласна. Так что половину времени мы друг друга ненавидели, а другую половину - помогали друг другу выжить. Я нашла человека, убившего ее сестру, и оправдала ее имя, когда ее обвинили в заговоре против двора Королевы; она вытащила меня из тюрьмы, когда я с излишним энтузиазмом преследовала герцогиню из Кристалла Мечтателя. Если есть на свете чистокровка, помимо Сильвестра, которому я доверю свою жизнь, так это она.
Все равно, черт бы ее побрал за то, что мне она небезразлична.
- Если ты там, пожалуйста, пожалуйста, возьми трубку. Мне действительно надо поговорить с тобой немедленно. Позвони мне как можно скорее. И, Октобер… - Она помолчала. - Ладно, не обращай внимания. Просто поспеши.
Она отключилась, но я была готова поклясться, что перед этим я услышала, как она плачет.
Второе послание зазвучало сразу же, не успела я пошевелиться или даже вздохнуть. Это опять была Роза, на этот раз она была обеспокоена еще сильнее.
- Октобер? Октобер, ты там? Октобер, это Роза. - Повисла длинная пауза. Я услышала ее нерешительный, неуверенный вздох. - О корни и ветки… Октобер, пожалуйста, возьми трубку. Мне надо, чтобы ты ответила прямо сейчас.
Как будто она думала, что может приказать, чтобы я оказалась дома. Мой автоответчик был слишком старым и не показывал дату и время, так что было непонятно, сколько времени прошло между посланиями, но его оказалось достаточно, чтобы беспокойство в ее голосе перестало сдерживаться и вышло на поверхность, очевидное и сильное. Единственный раз, когда я слышала столько эмоций в ее голосе, был, когда погибла ее сестра, и, хотя смерть Зари пробила панцирь ее спокойствия, это продлилось недолго. Это не печаль. Это натуральный неприкрытый ужас.
- Пожалуйста, пожалуйста, Октобер, возьми трубку, пожалуйста, у меня кончается время… - Послание оборвалось резко, но недостаточно резко, чтобы я не расслышала ее плач.
