Элизабет заверила, что нет.
Знак.
Здесь мы можем на мгновение отвлечься от общего разговора (в который все время подбрасывался новый вздор), чтобы объяснить, что с самого начала вечера Флейшман изо всех сил старался смотреть в глаза докторессе, так как она ужасно ему нравилась с того самого момента, как он увидел ее в первый раз (где — то с месяц назад). Величие ее тридцати лет завораживало Флейшмана. До сего момента он видел ее лишь мельком, и этот вечер был первой представившейся ему возможностью находиться вместе с ней в одной комнате в течение какого — то времени. Ему казалось, что иногда она отвечает на его взгляды, и это его волновало.
И вот, обменявшись с ним взглядом, докторесса вдруг встала, подошла к окну и сказала:
— До чего же хорошо на улице. Сегодня полнолуние… — И опять ее взгляд машинально остановился на Флейшмане.
Последний, обладавший чутьем на такого рода ситуации, тотчас же понял, что это знак — знак, поданный ему. И в это самое мгновение он почувствовал, что в его груди поднялась и стала разрастаться волна. Грудь же его была чувствительным инструментом, достойным мастерской Страдивари. Ему время от времени приходилось испытывать это волнующее ощущение, и всякий раз он был уверен, что волна в его груди является верным предзнаменованием чего — то грандиозного и неслыханного, превосходящего все его мечты.
На этот раз он был оглушен этой волной и одновременно (участком мозга, избежавшим оглушения) удивлен: каким образом его желание обладало такой силой, что по первому его зову реальность послушно спешила измениться. Не переставая удивляться своей власти, он выжидал удобный момент, когда полемика настолько оживится, что он сможет ускользнуть незаметно от спорящих. Как только момент показался ему подходящим, он выскользнул из ординаторской.
Прекрасный юноша с руками, скрещенными на груди.
Отделение, в котором происходил импровизированный коллоквиум, занимало первый этаж довольно приятного флигеля, расположенного (неподалеку от других строений) в просторном больничном саду. В этот сад сейчас вошел Флейшман. Он прислонился к стволу громадного платана, закурил сигарету, взглянул на небо: была середина лета, воздух был напоен запахами, а в небе висела круглая луна.
Он попытался представить, что произойдет: докторесса, подавшая ему знак выйти, дождется, когда беседа отвлечет ее лысого от подозрений, и даст понять, что некая необходимость интимного характера вынуждает ее отлучиться на некоторое время.
