Вошла Антонина, тяжело опустилась на топчан возле Виктора.
— Доктор позднее придет, — сказала она. — Там работа. Оформляют.
Хозяин землянки с силой потер ладони, как будто хотел извлечь искры, точно так, как это проделывал комбат, потом уж звонко хлопнул в ладоши, как бы снимая вторжение опасной темы и возвращая всех в русло задуманного:
— К делу, господа офицеры. Не зря же мы сошлись… Кто за… создание… Общества Гвардейских Офицеров разведывательного батальона?.. — все как по тревоге насторожились, словно это предложение было полной неожиданностью.
— Ну, что вылупили зенки, что оглядываетесь по сторонам?.. Будем голосовать, — он и Лысиков подняли руки первыми.
Остальные поднимали поосторожнее, но поднимали.
— Кто против?.. Может быть, воздержался?.. А ты почему не голосуешь?
Антонина моргнула белесыми ресничками, угловато пожала плечами:
— Я пока не офицер.
— А я гостья, — донесся робкий голос из угла.
— Полагаю, что наряду с полноправными надежные гости и друзья со временем станут членами-корреспондентами. Пока так будем называть. Потом обсудим. Николай, прочти наметки к уставу…
— Сначала нужен лозунг. Или как его?..
— Пароль.
— Девиз!
— Предлагаю: Устав — отдельно. Нормы поведения — отдельно, — произнес Курнешов (в этом командире мотоциклетного взвода неистребимо сидел директор провинциального детского дома, и нравоучительность в нем была неистребимая — недаром же его высмотрели и забрали в штаб батальона).
— Предлагаю девиз, — хозяин землянки почему-то заторопился. — «Смелость, смелость и еще раз смелость!» — Дантон.
— Дантон мне брат, — произнес Андрюша, — но по мне бы лучше: «Никогда, никогда не унывай!» И подпись — «МЫ».
— Это же из ковбойской песни? А-ме-ри-кан-ская!!
— Ну и что? Пусть хоть негро-рязанская…
— Ура, ребята, ура! — Романченко хотелось поскорее завершить официальную часть.
— Лысиков, пиши протокол. Нико-о-ла!
Тот уже трудился вовсю.
— А нас тут всех за жопу не возьмут? Вместе с протоколом?.. — поинтересовался Токачиров.
— С чего бы?
— А с того!.. Пропущено кое-что… И кое-кто!
Водворилась пауза — даже у беззаветных героев бывают мутные минуты сомнений…
— Вот вам и Дон Дантон, — наставительно заметил Токачиров.
— Этот Бурух всегда засандалит такое, что целый батальон потом разгрести не может, — возмутился Родионов.
— Чур не заноситься. Надо, надо, ребята, — опять возник разумник Курнешов.
— А чего бздеть?! — очень уж шумно безобразничал Романченко, но вид у него был обескураженный.
