Лампа у него гасла, когда он вставлял стекло в горелку, но это не раздражало его; всё тише он рассказывал:
— Выйдешь на улицу — везде какие-то нахальные рожи! Все кричат, смотрят октябрём, — да ведь теперь и есть октябрь!
Он зажёг лампу, вытер дрожащие и запачканные руки о полы пальто и пошёл куда-то в угол, с трудом двигая тяжёлые ноги, в ночном белье и больших войлочных туфлях.
— Эти маленькие городишки — точно мышеловки, ей-богу! — тихо говорил он. — Попадёт в такой город человек, и — капут ему! И — капут!
В комнате пахло водкой, табаком и прокислыми огурцами. Все вещи казались сдвинутыми с места, и даже белая изразцовая печь с лежанкой тоже любопытно высунулась на середину комнаты и осматривала её блестящим жёлтым глазом отдушника.
— Ты смотришь, где кровать? — говорил Жуков, стоя в углу перед шкафом и звеня стеклом стаканов. — Кровать рядом. Я сплю здесь, на диване. Кровать у меня хорошая, двуспальная…
— Вы что там делаете? — спросила Лодка, подходя к нему. — Нужно на стол собрать? Дайте сюда — что это?
— Это? Погоди — кажется, ром, а может быть, коньяк. Сейчас попробую. Старуха бьёт бутылки, переливает из двух в одну…
Вытащив пробку, он поднес бутылку ко рту — женщина отняла вино.
— После попробуете! Сначала соберём всё как следует, благородно, на стол, потом сядем, будто муж и жена. Будто я приехала, — жена приехала.
Приставив ко лбу ладонь, он смотрел на неё из-под козырька и неопределённо говорил:
— Как ты однако — что это ты?
— Ничего! — ласково сказала Лодка. — Просто, — у вас гостья, молодая женщина, а вы — прицеливаетесь, как бы сразу напиться…
Жуков засмеялся неожиданно громко.
— Женщина! — кричал он сквозь смех. — Да, чёрт, ты — женщина!
Собирая на стол чайную посуду и бутылки, она ощупывала глазами углы, мимоходом постучала пальцами по чернильнице из какого-то белого металла, стоявшей на конторке, незаметно взвесила на руке чайные ложки и неодобрительно покачала головой.
Жуков сидел на диване, следил за ней, жмуря глаза, поглаживая усы и чмокая толстыми губами.
— Нехорошо у вас! — строго заметила Лодка.
— Нехорошо, — не то соглашаясь, не то спрашивая, повторил податной инспектор.
— Хлам везде, пыль, не прибрано — ай-ай!
— Это всё старуха!
— А ещё образованный вы! — корила его Лодка. — Разве образованный человек должен в таком беспорядке жить?
Жуков сморщил лоб и попросил:
— Бро-ось! Я, право, рад, что ты пришла! Всё-таки — не один. Собираюсь кота завести — нет нигде хорошего кота!
