И даже, как оказалось, ждать-то было недолго.
Мы беседовали, сидя на полу перед печью спинами к окнам. Время было близко к полночи, и с той поры, как Коновалов пришел, прошло часа полтора-два. Вдруг сзади нас раздался дребезг стекол, и на пол шумно грохнулся довольно увесистый булыжник. Мы оба в испуге вскочили и бросились к окну.
— Не попала! — визгливо кричали в него. — Плохо метила. А уж бы…
— П'дь-ем! — рычал зверский бас. — П'дь-ем, а я его после уважу!
Отчаянный, истерический и пьяный хохот, визгливый, рвавший нервы, летел с улицы в разбитое окно.
— Это она! — тоскливо сказал Коновалов. Я видел пока только две ноги, свешенные с панели в углубление пред окном. Они висели и странно болтались, ударяя пятками по кирпичной стенке ямы, как бы ища себе опоры.
— Да п'дь-ем! — лопотал бас.
— Пусти! Не тяни меня, дай отвести душу. Прощай, Сашка! Прощай… — следовала довольно нецензурная брань.
Подойдя ближе к окну, я увидел Капитолину. Наклонившись вниз, упираясь руками в панель, она старалась заглянуть внутрь пекарни, и ее растрепанные волосы рассыпались по плечам и груди. Беленький платок был сбит в сторону, грудь лифа разорвана. Капитолина была пьяна и качалась из стороны в сторону, икая, ругаясь, истерично взвизгивая, дрожащая, растрепанная, с красным, пьяным, облитым слезами лицом…
Над ней согнулась высокая фигура мужчины, и он, упираясь одной рукой ей в плечо, а другой в стену дома, все рычал:
— П'дь-ем!..
— Сашка! Погубил ты меня… помни! Будь проклят, рыжий черт! Не видать бы тебе ни часу света божьего. Надеялась я… насмеялся ты, злодей, надо мной… ладно! Сочтемся! Спрятался! Стыдно, харя поганая… Саша… голубчик.
— Я не спрятался… — подойдя к окну и взлезая на ларь, сказал глухо и густо Коновалов. — Я не прячусь… а ты напрасно… Я добра ведь тебе хотел; добро будет — думал, а ты понесла совсем несообразное…
— Сашка! Можешь ты меня убить?
— Зачем ты напилась? Разве ты знаешь, что было бы… завтра!..
— Сашка! Саша! Утопи меня!
— Бу-удет! П'дь-ем!
— Мер-рзавец! Зачем ты притворился хорошим человеком?
— Что за шум, а? Кто такие?
Свисток ночного сторожа вмешался в этот диалог, заглушил его и замер.
— Зачем я в тебя, черт, поверила… — рыдала девушка под окном.
Потом ее ноги вдруг дрогнули, быстро мелькнули вверх и пропали во тьме. Раздался глухой говор, возня…
— Не хочу в полицию! Са-аша! — тоскливо вопила девушка.
По мостовой тяжело затопали ноги. Свистки, глухое рычание, вопли…
— Са-аша! Ми-илый!
