– Заняла. Я. Да.
– Ясно! – поджав губы, сказала собачница и потащила упирающегося дога (проявлявшего к Полине куда большее дружелюбие, нежели его хозяйка) за собой. По дороге понукая: «Таис! Таис Гётеборгская! Извольте выполнять команды!»
Возможно, Таис была и не Гётеборгская, а Бранденбургская. Полина за точность не смогла бы поручиться. Но вот услышанное ею из-за захлопнувшихся дверей в мир Антонины Марченко могла воспроизвести слово в слово:
– Всё из-за твоей лени! У нас трое детей! А комната какой-то малолетней прошмандовке досталась! А у нас собака!
– Лапусик, нам бы всё равно не досталась эта комната. У нас метраж на шестерых, – ласково отвечал «лапусику» мягкий приятный мужской голос.
Концерт был с прицелом на то, что Полина, разумеется, услышит. Как не услышать, минуя незнакомые ловушки тёмного коридора. Девушка ни разу ещё не видела его при дневном освещении. «Падла Нелька» – та хоть с керосинкой вышла. Собачница же эта вылетела «из света врат», залетела «на крыльях ночи», захлопнула – и привет! Крадись теперь как хочешь.
«Надо Вадима завтра всё-таки напрячь по хозяйству. Где-то же тут должен быть свет. В смысле – его источник. Временно вышедший из строя. Или они тут просто на лампочки все жмотничают?!»
Тигр не выглядел обеспокоенным отсутствием своей хозяйки. Он свернулся клубочком на матрасе и мурчал во все свои тощие силы. Ей пришлось его растолкать, чтобы он изволил откушать докторской колбасы. Он изволил и снова провалился в глубокий безмятежный сон. Так спят все дети – и людей, и животных, – после сильных стрессов и впечатлений оказавшись, наконец, дома, в своей постели.
Полине же спать вовсе не хотелось. Не то она уже действительно повзрослела, не то – впечатления были так себе. Она разыскала в тётки-Валькином буфете массивную хрустальную пепельницу, села на подоконник и закурила, глядя в густо-сизую осеннюю ночь соседнего двора.
На самом деле было бы неплохо почитать конспект по нормальной физиологии. Течение жизни – течением жизни, а зачёт этому Глухову иначе как по его конспекту не сдать. Будь ты семи пядей во лбу и изучи ты учебники и руководства самых признанных – нет! Только по его конспекту. Вот пень!
Но читать хотелось ещё меньше, чем спать. Хотелось пить кофе, курить, глядя в ночь, и ни о чём не думать. Но ни о чём не думать у людей почти никогда не получается, не правда ли? Даже обычные воспоминания суть не картинки, запахи, звуки, а опять и опять – бесконечный внутренний монолог, непрекращающийся клинический разбор, вскрытие свежей и не очень ментальной мертвечины и эксгумация давным-давно истлевшего.
