«Спокойно… Не напрягайся. Ничего страшного не случится…»
Но Кейт действительно было страшно. Желудок скрутило, ей казалось, что ее кто-то душит.
«Просто дай образам прийти».
Но что, если там какие-то жуткие образы? Пугающие картины притаились в темноте и ждут, когда можно будет проникнуть в ее мозг…
Руку начала сводить судорога, пальцы покалывало.
Джойс просила позволить карандашу рисовать. Но Кейтлин не была уверена, хочет ли, чтобы он рисовал.
Это не имеет значения. Она должна рисовать. Карандаш начал двигаться.
«О боже, я даже не знаю, что там появляется», — думала Кейт.
Она не знала, что именно, но знала, что нечто жуткое. Когда она пыталась представить, что рисует карандаш, в ее мозгу корчилась бесформенная чернота.
«Я должна это увидеть».
Напряжение в мышцах стало невыносимым. Левой рукой Кейтлин сняла повязку и наушники.
Правая рука продолжала двигаться, как ампутированная конечность в фантастическом фильме, Кейт понятия не имела, что нарисует в следующий момент. Казалось, рука ей не принадлежит. Это было ужасно.
А рисунок… рисунок выходил еще ужаснее. Это был гротеск, уродство.
Несмотря на неровные линии, картинка оказалась вполне узнаваемой. Ее собственное лицо. Ее лицо с третьим глазом во лбу.
Глаз был обрамлен черными ресницами и походил на какое-то насекомое. Широко открытый, пристально смотрящий глаз производил невероятно отталкивающее впечатление. Левая рука Кейт метнулась ко лбу, словно желая убедиться, что там ничего нет.
Лоб только недовольно поморщился. Она с силой потерла его.
Это было слишком даже для дистанционного зрения. Кейт поспорила бы, что на фотографии в руках Фон нет ничего подобного.
Она уже собиралась встать и сообщить Джойс, что нарушила условия эксперимента, но в этот момент кто-то закричал.
Крик шел издалека, но был очень громким. Он походил на истеричные вопли брошенного младенца, только голос явно принадлежал взрослому.
Кейт отбросила планшет, вскочила и рванулась за ширму.
Джойс открывала дверь в дальнюю лабораторию. Все остальные оцепенели. Кейтлин бросилась вслед за Джойс, и в этот момент крик смолк.
— Успокойся! Просто успокойся!
Это говорила Марисоль. Она стояла напротив Сида, паренька с синим ирокезом. Тот вжался в стену, глаза у него были безумные, из приоткрытого рта текла слюна. С крика он перешел на плач.
— Как долго? — спросила Джойс, подходя к Ирокезу.
Она вытянула вперед раскрытые ладони, показывая, что не причинит ему вреда.
— Около сорока пяти секунд, — ответила Марисоль.
