Шаги де Лонгвиля между тем прозвучали совсем близко, и герцогиня съежилась, как в ожидании удара. Но ничего не случилось: герцог просто прошел мимо окна и начал чем-то шуршать, вероятнее всего, бумагами на столе. Портьера была прикрыта неплотно, и если пригнуться, то можно было разглядеть, что делает Лонгвиль. Фабьен усилием воли оторвался от созерцания испуганной герцогини и прикинул, сможет ли он заглянуть в щель. Наверное, все-таки нет: если портьера колыхнется и герцог это заметит, усилия пойдут прахом, а пока у них есть какие-никакие шансы на благополучный исход дела.
Анна-Женевьева еще сильнее стиснула руку де Ру. Фабьен успокаивающе коснулся ее плеча, опустил взгляд и не пожалел об этом: пеньюар герцогини немного распахнулся, а низкий вырез тонкой сорочки открывал достаточно, чтобы поддаться искушению взглянуть, ведь шевалье таки не был монахом. Какая жалость, что тут довольно темно. Впрочем, надо благодарить судьбу и за такой подарок: когда еще окажешься на подоконнике в компании полуодетой герцогини де Лонгвиль!
Снова раздались шаги, голос одного из слуг произнес:
– Его высочество принц Конде! – И дверь опять хлопнула, отрезая Лонгвиля и его собеседника от внешнего мира.
Глаза Анны-Женевьевы округлились, губы беззвучно вымолвили: «Отец?» Де Ру молча покачал головой. Даже если герцогиня доверяет своему папочке, это не повод выскакивать на середину кабинета с криком: «Сюрприз!»
– Ну вот и вы, дорогой тесть. Долго же пришлось вас ждать.
– А вы весь извелись от ожидания, как я вижу. С такой неохотой уходили от госпожи де Монбазон, будто она действительно завладела вашим сердцем.
– Мое сердце принадлежит вашей дочери…
– А все остальные части тела – великосветским потаскушкам. Уж передо мной-то не старайтесь казаться святым, Лонгвиль.
Фабьен неотрывно смотрел в большие глаза Анны-Женевьевы. Шаги де Лонгвиля раздались совсем рядом, занавеска колыхнулась… Неужели герцог их заметил? Его жена, не выдержав нервного напряжения, с тихим вздохом обмякла в объятиях де Ру – тот едва успел ее подхватить. Герцогиня была в полуобморочном состоянии, и не напрасно: Лонгвиль все еще стоял рядом. Но герцог лишь поправил портьеру и отошел. Опасность миновала. Однако Анна-Женевьева не спешила приходить в себя, а Фабьен был не против, если она еще некоторое время побудет в таком состоянии. Пеньюар сполз с ее плеча, про сорочку де Ру старался не думать и, сжимая герцогиню в объятиях, чувствовал, как колотится ее сердце. Темные желания овладели Фабьеном. Чтобы отвлечься от них, шевалье постарался сосредоточиться на разговоре, невольным свидетелем которого он стал.
