— Кто знает, что такое любовь? — однажды вздохнула Салли.
— Только не я, — сказала Ханна с поспешным смешком.
Но теперь она знала. Это сильное, безотчетное, страстное чувство — чувство безграничной, охватывающей все твое существо любви к единственному мужчине в мире. Это проснуться впервые в его объятиях и осознать, что ты наконец обрела дом.
Ханна поднесла руку к лицу Гранта и нежно дотронулась пальцами до его губ. К горлу подступил комок. Она перевернулась на спину и положила ладонь на глаза.
Ей было легче до того, как она узнала, что любовь это реальность, что это не всего лишь словцо, придуманное поэтами и романтиками. Сейчас она познала всю истину.
Оказывается, это возможно — любить без взаимности.
Грант не любил ее и никогда не будет любить. Это было настолько же понятно, насколько и болезненно. Он был мужчиной, для которого любовь никогда не будет не чем иным, как западней. Это было мнение, которое они оба разделяли и которое свело их вместе, но она не могла сказать ему, что ошибалась, что они оба ошибались.
Любовь была не западней, она была ключом — ключом к счастью. Грант посмеется над ее наивностью или, хуже того, посмотрит на нее с жалостью в глазах и спросит, о чем она толкует.
Если так, то единственный выход для нее — уйти.
— Моя прекрасная, ненасытная колдунья, — прошептал он над ее губами ночью, когда она с жадностью бросилась в его объятия и позволила ему снова увлечь себя в ослепительный полет к звездам.
Ханна вздохнула. Теперь она знала, что делать. Когда Грант проснется, она скажет ему, что хочет домой, даст ясно понять, что-то, что произошло этой ночью, больше никогда не случится. Она была уверена, что эта новость не понравится ему. Этой ночью он говорил о днях и ночах, которые ждут их впереди.
— Как тебе понравится, если мы поедем вниз к Чичен-Ицу и посмотрим руины майя? — негромко спросил он, когда они лежали в объятиях друг друга и смотрели игру лунного света на потолке. — Мы можем забраться на вершину храма Кукулкан. Говорят, что оттуда можно увидеть край вечности.
Именно тогда Ханна начала чувствовать боль от возвращения к реальности.
— Никто не может заглянуть так далеко, — сказала она немного спустя.
