А я думала, что нашла стоящую работу! Как же меня достают эти приставания! Но увольняться я не собираюсь. Я уже целый год здесь проработала. Заканчиваешь всегда в одно время. Удобно.
После окончания университета — до муниципального управления — я успела поработать в ночном магазине, потом разносила по домам журналы об учебных курсах. Как насчет замужества? Нет, я об этом совсем не думаю. Горжусь своей свободой. А вообще-то я хотела стать переводчицей.
У отца родной язык немецкий. Я прилично его знаю, хотя не в совершенстве, конечно. Пять лет переводила на японский одного известного немецкого поэта, но агент, которому я отнесла свой перевод, сказал, что это не перевод, а детский сад. Издавать нельзя. Я начала протестовать: пять лет работы, столько сил потрачено, столько расходов. Но он меня и слушать не хотел.
У вас нет никаких способностей к переводу, заявил агент. Самый заурядный человек справился бы с этой работой за полгода и гораздо лучше. Из литературного произведения получилась книжка для детей. Я, конечно, обиделась, но связей в издательствах у меня не было. Кроме того, мне было сказано, что книжки, которые я собираюсь переводить, никому не интересны, потому что не имеют художественной ценности.
Еще я сдавала экзамен по устному переводу, но провалилась. Хотя, по правде сказать, на экзамене у меня возникли сомнения, справлюсь ли с этим делом. Я трудно схожусь с людьми. Потому и дорожу нынешней своей работой в муниципальном управлении.
В тот вечер, перед тем как лечь спать, я дала волю фантазии — как мог бы выглядеть мой ребенок, если бы отцом был Нонака. Я даже нарисовала его на обратной стороне рекламного листка. Мальчик с высохшей кожей, толстыми болтливыми губами, как у Нонаки, и коротенькими крепкими ножками, на которых он перекатывается мелкими семенящими шажками. От меня ему достанутся крупные белоснежные зубы и заостренные уши. Внешность выходила демоническая, я даже развеселилась. Я вспомнила, что сказал Нонака: «У тебя такой звонкий голос, когда ты разговариваешь. А смех старушечий. Вот как ты смеешься: эхе-хе-хе».
Его слова меня возмутили. Я никогда не задумывалась над тем, какой у меня смех. Попробовала засмеяться, когда была одна. Неудивительно, что вышло не очень естественно. В кого, интересно? Я попробовала вспомнить, как смеялись отец и мать. Ничего не вышло. Наверное, потому, что они делали это очень редко. Юрико тоже была не из смешливых. Только улыбалась загадочно. Может, понимала, что такая улыбка в самом выгодном свете подчеркивает ее красоту. Странная у нас была семейка! Мне вдруг вспомнился один зимний день.
