— Момент твоего превращения вот-вот наступит. Обычно он настигает нас в двадцать пять лет. Я научу тебя, как о себе позаботиться. Покажу, что делать.
— Боже милосердный…
— Когда все закончится, ты захочешь пить.
Она задохнулась и подскочила.
— Я не буду никого убивать!
— Ну да. Тебе понадобится кровь вампира, мужчины. И все.
— И все? — В ее голосе не было жизни.
— Мы не охотимся на людей. Это все бабушкины сказки.
— Ты никогда не нападал на… человека?
— Для того, чтобы питаться, — нет, — уклончиво ответил он. — Некоторые вампиры иногда пробуют, но это не придает сил. Чтобы нормально жить, мы кормимся от собственной расы.
— В твоих устах это звучит так естественно…
— Так оно и есть.
Она замолчала — и вдруг ее осенило:
— Ты позволишь мне…
— Да, ты будешь пить мою кровь. Когда придет время.
Она прикусила руку, борясь с приступом тошноты.
— Бэт, я знаю, как это тяжело…
— Ты не знаешь.
— Знаю, потому что мне тоже пришлось пройти через это.
Она посмотрела на него.
— Тебе тоже как снег на голову обрушилось известие о том, что ты вампир?
Это было не обвинение. Скорее, она надеялась найти товарища по несчастью. Какого угодно.
— Я знал, кем были мои родители, — сказал он. — Но они были мертвы к тому времени, когда пришло время моего превращения. Я остался в одиночестве. Не знал, чего ожидать. Поэтому твое смятение мне знакомо.
Бэт откинулась на подушки.
— Моя мать тоже была из ваших?
— Нет, Дариус сказал, что она была человеком. Вампиры иногда скрещиваются с людьми, но их потомство нечасто выживает.
— А можно остановить это превращение? Сделать что-нибудь?
Он покачал головой.
— Это больно?
— Ты почувствуешь…
— Речь не обо мне. Я причиню тебе боль?
Рэт страшно удивился, но не подал виду. Раньше о нем никто не беспокоился. Вампиры и люди его одинаково боялись, соплеменники — еще и почитали. Но никому не было до него дела. И сейчас, столкнувшись с этим чувством впервые, он не знал, как к нему отнестись.
— Нет. Это не причинит мне боли.
— А я не могу убить тебя так?
— Я тебе не дам.
— Обещаешь? — торопливо спросила она, поднимаясь и сжимая его руку.
Он не мог поверить, что дает клятву защищать самого себя. От нее и по ее просьбе.
— Я тебе обещаю.
Он потянулся, чтобы накрыть ее руку своей, но был остановлен очередным вопросом:
— Когда это произойдет?
— Наверняка не скажу. Но скоро.
Она снова улеглась на подушки, повернулась к нему спиной и свернулась калачиком.
— Может быть, я проснусь, — пробормотала она. — Может быть, все-таки я проснусь?
