Когда они доедали суп, Олимпия заметила, обращаясь к Саре:
— Мой племянник сказал, что вы останетесь здесь и будете восстанавливать картины Винси?
Сара взглянула на Дэмьена, и выражение его лица показалось ей мрачным и непроницаемым.
— Да, это так, — ответила она.
Олимпия посмотрела на Дэмьена.
— Значит, ты удовлетворен профессиональным уровнем мисс Дженнингс?
Дэмьен пожал плечами.
— Если м-р Рильо удовлетворен им, почему бы нет?
Олимпия вскинула бровь, оценив это высказывание как проявление рыцарства со стороны племянника, но ничего не сказав, опять обратилась к Саре:
— Как там теперь, в Новом Орлеане, мисс Дженнингс?
Сара чуть не уронила ложку, поскольку вопрос застал ее врасплох.
— А… все очень хорошо, — ответила она, запинаясь.
— Хорошо?! — поразилась Олимпия. — Когда эти прохвосты северяне грабят всех без разбору? Я, конечно, не была там с 61-го года, когда мы ездили слушать Аделину Патти во Французскую оперу, но моя подруга Мэри Бруссард говорит, что там сейчас очень тяжело живется. Красивые особняки гибнут, все сходят с ума с этими лотереями, как будто хотят вернуть свои деньги. После войны, как известно, все повило по-другому.
— Да, конечно, все это верно, — осторожно согласилась Сара.
— И вы утверждаете, что там очень хорошо? — продолжала Олимпия.
— Говоря по правде, я только недавно переехала туда из Атланты, — не очень убедительно ответила Сара.
— Из Атланты! — Олимпия пришла в ужас. — Как же вы уцелели, дитя, во время осады, не говоря уже о Шермане, который выжег город дотла?
— Я… э-э-э… — Сара усиленно соображала. — Дело в том, что наша семья во время осады жила за городом, у друзей. Мы вернулись в город после войны, а теперь уже почти все отстроено заново.
— Ну что ж, вам виднее, раз вы там живете, — заметила Олимпия, всем своим видом выражая сомнение.
— Тетя, позволь, пожалуйста, мисс Дженнингс закончить ленч, — устало вмешался Дэмьен. Он замолчал, глядя, как Баптиста снова входит в столовую с главным блюдом — жареной рыбой и рисовым пловом. — Я уверен, что нашей гостье так же не хочется говорить о войне, как и всем нам.
Олимпия восприняла слова Дэмьена как выговор.
— Хорошо, племянник, — пробормотала она, и трапеза продолжалась в напряженном молчании. Сара предпочла бы шумное любопытство Олимпии, особенно если учесть, что она несколько раз заметила настойчивый, действующий на нервы взгляд Дэмьена.
Окончив трапезу, Дэмьен первый извинился: задержавшись у стула Сары, он положил перед ее тарелкой ключ от салона.
