В этом городе был бы яхт-клуб и футбольный клуб…
Я бы вплетал свой голос в общий звериный вой
там, где нога продолжает начатое головой.
Изо всех законов, изданных Хаммураппи,
самые главные — пенальти и угловой. (3:122)
Так когда же вы действительно прочитали и оценили стихи Бродского?
Пожалуй, в конце 1961-го и уж совсем точно: в 1962 году я знал, что он замечательный поэт: на уровне Рейна, Горбовского, Британишского, Кушнера, Сосноры. А некий прорыв, когда я понял, что он на голову их выше, — это 1965 год: "Два часа в резервуаре". Для меня она и сейчас совершенно замечательная поэма, а тогда я ее с двух прочтений запомнил наизусть.
Он читал вам стихи, когда вы его навещали в этих "полутора комнатах"?
Читал, конечно. Всегда читал…
Читал полностью? По памяти?
Иногда, на длинных стихотворениях ("Авраам и Исаак", "Горбунов и Горчаков") заглядывал в текст, но в основном читал наизусть. Временами это было даже немного утомительно. Когда закончил читать "Горбунова и Горчакова", сказал: "Вот за это мне когда-нибудь дадут Нобелевскую премию". Однажды, по-видимому, перед моим приходом он закончил стихотворение и сказал: "Послушай, замечательный стишок, если понравится, я тебе его посвящу". И прочитал "Дебют". Полагая, что тема, сюжет стихотворения как-то связаны с тем, кому оно посвящено, я сказал: "Иосиф, это гениальная шутка, но посвящать его мне не надо. Посвятишь какое-нибудь другое…"
"Дебют" — это 1970 год. И больше он вам не предлагал посвящений?
Больше не предлагал. И я про себя жалею: нужно было просто выбрать и сказать, и он бы посвятил. Но ведь живешь и думаешь, будет еще не одна встреча. Так что остались всего два стихотворных посвящения, написанные на книгах. На сборнике "Новые стансы к Августе" он написал:
Пока ты занимался лавой,
я путался с одной шалавой.
Дарю тебе, герой Камчатки,
той путаницы отпечатки.
От Иосифа Бродского
18 июня 1989 г Нью-Йорк.
И на пьесе "Мрамор":
Прочтите эту пьесу, сэр:
Она — отрыжка СССР.
18 июня 1989 г., Нью-Йорк
А вы наблюдали или были свидетелем каких-либо столкновений Иосифа с властями?
Нет, не был свидетелем. Более того, уже в позднеамериканском периоде, когда я там появился, он очень неохотно говорил обо всем, что касалось его процесса и отношений с властями во время ссылки.
Кстати, когда вы появились в Америке впервые?
В июне 1989-го. Это был мой первый выезд за кордон, потому что я был совершенно невыездной человек по знакомствам, по работе и по отношениям с КГБ. В шестидесятые годы, когда шла гонка за Луну, у меня появились "лунные" работы. Сначала это было для меня нечто вроде хобби. Я полагал, что лунной геологией и вулканами на Луне кто-то занимается серьезно, но мы об этом не знаем, потому что все закрыто. Но вот появилась в "Известиях Академии наук" некая статья по геологии Луны, которую я прочитал и понял, что почти все в ней написанное полная ерунда, даже с моих, как я считал, любительских позиций. Сел и по молодости, по заводке написал и отправил в тот же журнал большую статью, где сравнивал свою аэрофотосъемку вулканов со съемками Луны из обсерваторий и с космических станций. И еще написал короткую статью для "Докладов Академии наук", где печатаются наиболее важные научные результаты. Но для публикации в "Докладах" необходимо представление академика. Какого? Кто из академиков у нас Луной занимается? От брата я знал, что фигурирующий в СМИ без фамилии, так называемый Главный Конструктор — академик Сергей Павлович Королев. Рабочий адрес Королева в академическом справочнике — Президиум Академии наук, Ленинский проспект. Туда и отправил. Статья с представлением Королева вышла в октябре 1965-го. Потом выяснилось, что это была единственная статья, представленная им за всю его академическую карьеру. И тут возник контакт с чекистами: они начали давать мне материалы по геологии Луны как опубликованные, так и полученные по своим каналам. А потом у меня с ними возник конфликт.
