Тимошу везло. В подручные себе он выбирал всякий раз маленького Юрка, который в игре не смыслил, но козырной туз с ним не расставался.
— Я не буду так! — горько заплакала Катька, она была старше Юрка всего на три года.
— Терпи! — процедил сквозь зубы неистовый Иса, сверкая глазами. — Сейчас мы ему! Сейчас!
Но хвыль снова пришла к Тимошу. А вот карта — к Исе: козырные туз, король, валет, десятка.
Иса претерпел от «хвыли» очередной щелчок, сложил карты и дал их разобиженной Катьке.
— Ходи!
— Я хожу, — возразил Тимош, почесывая затылок. — «Хвыль» ходит.
— Чего медлишь тогда? Ходи! — в груди у Исы клокотало нетерпение.
Тимош получил на «хвылю» валета и отдал три взятки.
— Ну! — сказал Иса, потирая руки. — Бей, Катька, первая, а я буду второй.
Катька взяла карты, подошла к брату, размахнулась. Тимош быстро-быстро заморгал глазами.
— Бей! — крикнул Иса — Жж-ги!
— Мне его жалко! — у Катьки опустилась рука.
— Нас они били! Им было не жалко! — Иса даже на ноги вскочил.
Катька вздохнула, подняла ручонку, Тимош снова заморгал, и девочка отвернулась от брата.
— Не буду его бить.
— Тимош, бесстыдник! Так нечестно! — В голосе Степаниды дрожали слезы. — Чего разморгался?
— Дай, Катя, мне карты, — Иса потрогал свой красный припухший нос и даже зажмурился от ожидавшего его удовольствия.
— Да лупи ты скорей! — сказал ему Тимош. — Один раз выиграли, а уж раскудахтались! Правда, Юрко?
— Правда, — согласился Юрко, морща личико, он боялся расплаты.
— Не торопись! Сейчас получишь! Сейчас! — Иса размахнулся.
В тот же миг от удара сапога дверь бухнула, и в комнату ввалился пьяный пан Чаплинский с ватагой.
— Где Матрена? Найти! — пошел по горнице, пиная ногами сидящих на полу детей.
Тимош вскочил, ударил кулаком Чаплинского по носу, брызнула кровь. Пан Чаплинский взревел, схватился за саблю, началась свалка. Одни крутили руки Тимошу, другие держали пана Чаплинского.
— Не пачкайся! — обнял пан Комаровский своего свирепого друга. — Я этого щенка засеку!
— Засеки! — скрипел зубами пан Чаплинский. — Где Матрена?
— Ищут.
Тимоша связали, выбросили на улицу.
— Вон к этой бабе его поставьте, да так прикрутите, чтоб стоял, когда и ноги у него подогнутся! — Пан Комаровский яростно тыкал рукой в сторону большой каменной бабы во дворе.
Тимоша привязали к идолу лицом.
— Целуй ее! Целуй крепче! — Пан Комаровский ременной плетью перепоясал хлопца крест-на-крест.
— Ох! — вырвалось из груди Тимоша.
— Ага! Почуял?! — Пан Комаровский хлестал и справа, и слева, и слева, и справа. — За благородную кровь тебе, хам! Хам! Хам!
