в супруги, он ее цивилизует.
Подобно всем девушкам, вступающим в брак, Навсикая должна будет согнуть шею, она почувствует на своем затылке тяжесть руки «счастливейшего смертного». Для нее речь идет о саморазрушении, если можно так сказать — вынужденном или добровольном, — всего того, что в parthenos есть дикого, мятежного, ей придется оставить мир детства, игры в мяч, хоры и Артемиду[37]. Целью приручения является возложение на нее ответственности за ее новый «дом», осознание добродетелей, которые налагают на нее ее новые обязанности, и все это происходит на ложе мужчины, то есть когда она открывает для себя такие противоположные качества, как любовь, соблазнение, желание, наслаждение: не только Эросу и Афродите доступны нежности! Вот что такое быть укрощенной, встать «под ярмо», даже если то, о чем говорится, значит вместе тянуть семейный воз. Всего этого Навсикая, похоже, не боится, она желает выйти замуж и не решается. Она, как любящая дочь, подчиняется своему дорогому отцу. Но кто знает, что за будущее ее ожидает?
Дочь «дома» и «дом» дочери
Смысл жизни parthenos — свадьба; она к этому готовится. Поговорим о свадьбе Навсикаи, как ее проводят феакийцы. Это великое дело для царского «дома» и для всей Феакии. Ради этого стирают белье. Значит, уже началось брачное состязание. (Детали подобного состязания станут нам понятны, когда мы попадем к Пенелопе.) Итак, женихи пришли к Алкиною и разложили перед ним свои богатства. Одиссею это известно, потому что в своих восхвалениях он желает Навсикае «супруга по сердцу [...] с изобилием в доме...» Победителем может быть лишь человек высокого ранга; об этом сказала Навсикае Афина:
[...] Не долго останешься ты незамужнею девой(parthenos);
Много тебе женихов меж людьми знаменитого рода
В нашей земле, где сама знаменитою ты родилася.
(33—5)
Итак, все идет нормально. Но тут в обход всех правил во дворец приводят Одиссея (вымытого, разодетого, надушенного благодаря заботам царской дочери), и добродетельный царь без промедления заявляет:
«Если б нашелся подобный тебе, в помышленьях со мною
Сходный супруг Навсикае, возлюбленный зять мне, и если б
Здесь поселился он... Дом и богатства бы дал я, когда бы
Волей ты с нами остался.
(VII, 312—15)
Неужели он говорит о свадьбе? Почему же просто не сказать, что он отдает ему Навсикаю в жены? Может быть, речь идет о некой форме союза, когда оставляют (у себя) мужчину, называя его зятем? Но разве можно не принимать в расчет брачное состязание, уже начавшееся между знатными феакийцами за обладание Навсикаей? Почему Одиссей лучше кого-то другого? И если речь идет о браке Навсикаи с Одиссеем, что имеется в виду под «домом», предлагаемым Алкиноем Одиссею, и что это за
