Он поднял над головой меч, держа его за рукоять обеими руками.
– Можешь молиться, если тебе есть кому. Господь наш Иисус Христос тебя явно не поймет, когда увидит. А я все равно сделаю то, что должен.
От резкой боли потемнело в глазах. Улиас рухнул на землю, чувствуя, как кровь заливает лицо.
– Нет, комит, – сказал Хиндасвинт после долгого молчания. – Смерть – слишком роскошный подарок для такого, как ты. Помнишь, ты рассказывал жуткие истории про свою давнюю родину? Что там делают с изменниками. А особенно с теми изменниками, из-за которых страдает все государство. С вашими бывшими басилевсами. Во-от… Я тоже отрубил тебе нос. Пусть каждый видит, кто ты есть на самом деле. Безносое чучело, от которого надо шарахаться, как от прокаженного. Живи, если сможешь.
Хиндасвинт ушел, не оглядываясь. А Улиас еще долго стоял на коленях, не смея прикоснуться к своему изуродованному лицу. Кровь заливала его одежду, а он все смотрел вниз, туда, где с ближайших кораблей уже высаживалась армия халифата.
* * *
Муса ибн Нусайр, наместник Ифрикии, был счастлив. Ближе к старости ему вновь улыбнулась удача. Как тогда, много лет назад, когда он положил к ногам повелителя далекий Магриб. Но Магриб был почти пустыней, населенной воинственными нищебродами. С редкими оазисами посреди гор и песков. Только сейчас он начал понимать, насколько нищеброды могут быть полезны.
Теперь перед ним и его армией лежала богатейшая страна, страна золота, лесов, полей и виноградников. Страна, раздираемая враждой глупых и жадных владетелей. Страна покорного народа, уставшего от банд и собственных королей. Уставший народ – глина под ногами, из него можно лепить все что угодно. Пообещай ему порядок, и он выйдет на улицы городов, приветствуя твою армию.
Муса не обещал, он устанавливал, помня заветы первых халифов. Снижал поборы, не оскорблял чужую веру, снимал запреты с иудейских купцов, уничтожал банды. Города сами открывали ему свои ворота.
Когда у захваченного Толетума Мусе повстречался его бывший раб Тарик бен Зияд, он достал плетку и вытянул хитрого бербера по заросшему лицу.
– Э! За что, хозяин? За мои победы?
– За грабежи и насилия, раб. Стадо нужно беречь. А ты его режешь.
Существовали еще готы – владетели городов, многочисленные претенденты на уже не существующий престол. Они восставали, трепали его отдельные отряды, растрачивая собственные силы. Их ополчения таяли, как снег под солнцем. Люди уходили, не желая воевать и видя всю бессмысленность сопротивления. Оставались только самые упертые, не желающие смириться с потерей власти и свободы, но и они уходили все дальше на север, в горы, где, кроме голых камней и неприступных крепостей, ничего не было. В конце концов случилось то, о чем мечтал покойник Родерих. Все родственники готских королей передохли, не оставив потомства. Кто с честью и славой на поле брани. А кто с позором на плахе за воровство, как это приключилось с незадачливыми братьями, последними владетелями короны Западного Королевства.
