— Товарищ начальник, дайте свет: человек лежит! — попросил матрос сверху. Свет фонаря скользнул по заплаткам старой свитки и остановился на бородатом лице, испачканном кровью.
— Дед Опанас!
В похолодевших руках старика были концы веревок от колоколов.
— Один колокол звонил? — спросил Луняка.
— Один, это точно.
— А веревки от всех колоколов...
Было ясно, что нарушитель предпринял маневр: колокольным звоном хотел отвлечь внимание береговой охраны. А возможно, это был условный знак сообщникам.
Старика снесли в сторожку, послали за врачом.
В это время со стороны городского кладбища раздались выстрелы, послышались отрывистые голоса людей.
Луняка с группой бойцов кинулся к тачанке, стоявшей во дворе, и понесся по ухабистой дороге, ведущей к старому кладбищу. Группа пограничников преградила им путь.
— Командир, ко мне! — крикнул Луняка.
К нему подошел молодой пограничник.
— Кто стрелял? — спросил Луняка у командира взвода, показывая свое удостоверение.
— Кладбище оцепили, преследуем нарушителей. Они оказывают сопротивление.
— Передайте по цепи: «Взять только живьем, за неисполнение приказа — трибунал».
Через несколько минут Луняка и матрос Егор Бутакин очутились вблизи первых могильных бугорков.
— Прочесываем по порядку, — шепнул Луняка Бутакину. — Я возьму правее, ты ползи прямо.
Они исчезли в полутьме. Луна зашла за облака, порывистый ветер сметал с могильных холмов сыпучий снег. Матросу надоело ползти по мерзлой земле. Он приподнялся, кинулся вперед. Вдруг его нога куда-то провалилась по самое колено. В это время показалась луна, а чуть позже за мраморным черным крестом промелькнул силуэт. Это был, конечно, не Луняка. Через секунду Бутакин отчетливо увидел ползущего наперерез ему человека. В полусогнутой вытянутой его руке блеснул револьвер.
Бутакин приготовился к прыжку, присел на корточки, но в это время прозвучал выстрел. Пуля сняла бескозырку. Стрелявший юркнул за мраморный крест.
— Не торопись! — раздался сбоку недовольный голос Луняки.
Услышав выстрел, Луняка уже не полз, а, поднявшись во весь рост, перебегал от одного памятника к другому. Когда небо опять посветлело, Луняка увидел массивный мраморный крест, за которым, распластав руки, стоял человек. Это было странное зрелище: в одной его руке блестело лезвие финки, в другой — револьвер; но сам он старался изобразить церковное распятие. Луняка кинулся к кресту. Голова «распятия» повернулась на хруст снега. Сухо треснул выстрел. Бутакин, вынырнувший из сумрака с другой стороны, оказался между крестом и Лунякой. Пуля угодила ему в плечо. Луняка выхватил пистолет и в это мгновение вспомнил приказ: взять живым.
