Этого я боялся с той самой минуты, когда пальцы Дюма алчно коснулись стального ящика. Охота за сокровищами противоречила духу „Калипсо“. Я не раз обсуждал этот вопрос с Дюма, Лабаном и Дагеном, и они согласились со мной, что это только приведет к осложнениям. Но глаза Дельма горели предвкушением, и за ним стояли его приятели, нетерпеливо ожидая моего ответа.
— У нас просто времени нет заниматься этим, — сказал я.
— Все рассчитано и подготовлено, — ответил Дельма. — Мы управимся за полчаса.
Уверенный, что им и полдня будет мало, я согласился:
— Ладно, даю вам час. Потом снимаемся.
Тотчас несколько человек прыгнули за борт; остальные размотали тросы и установили лебедку. В самом деле все заранее продумали! Через двадцать минут сейф капитана был поднят.
Они окружили его, облизываясь. Опять настал мой черед вмешаться.
— Вы, конечно, помните о нашей ответственности, — сказал я. — Мы не пираты. Если мы вскроем сейф, наша обязанность — известить об этом военно-морское командование и доложить о наших находках. Потом придется подождать, пока суд присудит нам вознаграждение. Назначьте делегатов, пусть проследят, чтобы все было честь по чести.
Они выбрали комиссию во главе с Анри Пле и условились разделить вознаграждение поровну. Вооружившись зубилом, Рене Робино принялся вскрывать сейф. Ящик был покрыт черной зловонной грязью, и Робино весь вымазался.
Но вот дверца сорвана, и Пле, протиснув руку между головами любопытных, извлек из сейфа рулон намокшей бумаги. Он снял обертку и увидел карты с океанографическими данными. Искатели сокровищ нервно захихикали.
Дальше Пле достал небольшой ящичек. В нем лежал прогнивший кожаный бумажник. Дрожащими пальцами Пле вытащил капитанское удостоверение и квитанции расчетов за портовые услуги. В последнем отделении бумажника лежал канадский двухдолларовик и английский фунт стерлингов. Больше ничего в сейфе не было.
— Ну вот, теперь пишите заявление, — сказал я. — Если вам присудят положенные пятьдесят процентов, сможете разделить между собой восемнадцать шиллингов.
Пле положил мокрые бумажки на лабораторный столик и разгладил их. Наутро он увидел, что они рассыпались в прах.
На Средиземном море вечером быстро темнеет.
В этот вечер "Калипсо" шла на восток вдоль Иль-де-Леванта. В миле к югу от маяка Титан, который гладил своими лучами зеркальную поверхность моря, я остановил машину и сказал в микрофон:
— На корме. Машина остановлена. Глубина три тысячи футов. Приготовиться к станции номер двенадцать.
