Сейчас гораздо выгоднее кончить речь и уйти, чем продолжать высмеивать и унижать Ширзада: стыдно связываться с мальчишкой. Да Рустам уже в партию вступал, когда Ширзада еще на свете не было. Ну, главное сделано: противник наголову разбит, а об остальном у себя дома договоримся.
И со скорбным выражением лица Рустам мягко сказал:
- Сынок, прежде чем выходить на трибуну, надо было бы дома со старшими посоветоваться.
- Этот вопрос всех касается! Вместе здесь и решим.
- О сынок, благозвучным был бы твой голос, если б книга, в которую ты смотришь, оказалась Кораном, - шутливо ответил Ширзаду Рустам. - А если это не Коран? Тогда что? Вернемся восвояси, поспорим... Пока хозяйка не сварила похлебку, как нам знать, что она сварила?
Шутка не подействовала, в зале зароптали.
- Мы все из одного дома!
- К чужим, что ли, приехали?
- Дом-то один, а правления разные, - пошутил Рустам. - Меня решение правления связало, а ведь в нем записано: двадцать три центнера. Не больше. - Он произнес эти слова смиренно, даже чуть-чуть жалобно, словно сетовал на несговорчивых правленцев.
И Гызетар и Наджаф почувствовали себя неловко: всей же округе с давних пор известно, что Рустам-киши не привык считаться с правлением, все норовил сделать по-своему.
Оплошностью Рустама тотчас воспользовался Ширзад, ответил сердито:
- Вот и беда, что у вас малая мера, все на домашний аршин примериваете, дальше границ колхоза ничего видеть не желаете... А мы видим и весь большой дом.
- Какой же это большой дом, сынок?
- Родина. Великая родина - вот наш большой дом!
"Неплохо сказано", - подумал Кара Керемоглу, с интересом слушая, как убежденно говорил Ширзад, что если забиться в свою любимую хибарку, так ничего в современной жизни понять нельзя, что следует жить жизнью всех колхозов, всей республики, всего советского народа.
И Рустам слушал его, но с недоверчивой усмешкой, полуоборотясь к президиуму. А когда зал разразился рукоплесканиями, одобрительными криками, он вздрогнул, словно кто-то ухватил его за плечи и потянул вниз... В поисках союзников он метнул пытливый взгляд в зал. Гызетар и Наджаф сидели с каменными лицами, Зейнаб Кулиева с возмущенным видом что-то шептала соседкам, а те согласно кивали... Да, на этих надежды мало. Лишь Ярмамед не спускал преданного взгляда с председателя, давая понять, что не покинет его в беде. А у Салмана лицо стало совершенно плоским, непроницаемым, похоже, что раздумывает, к какому, берегу прибиться, на чью сторону стать, чтобы остаться в выигрыше. "Такой продаст ни за грош!" - мелькнула догадка, и Рустам поднял руку, призывая зал к тишине.
