Не только месяц назад, но еще вчера ночью, любуясь сиянием и блеском "Слияния вод", она смутно представляла жизнь с Гарашом в доме Рустама-киши, и многое казалось таинственным и неясным, будившим в сердце опасения и тревоги.
А сейчас друзья Гараша преданностью и чистосердечием как бы осветили ей новые пути жизни, и Майя уверенно взглянула в будущее, увидела, что они всегда помогут ей найти дорогу в незнакомой Муганской степи, поддержат, предостерегут от заблуждений.
И Гараш тоже был и польщен и обрадован. "Суди о человеке по его друзьям", - вспомнил он пословицу. Пусть жена оценит верность их дружбы, поймет, какие, люди навестили его в первый же семейный вечер. Они разломят пополам последнюю горбушку хлеба для того, чтобы поделиться с Гарашом; они открыли двери его дома только для того, чтобы умножить радость Гараша; они подставят свои могучие плечи под тяжелую ношу, чтобы Гараш смог передохнуть в пути; они возьмут на свою долю горе, если ему и Майе будет плохо...
Молчал за столом, не смеялся шуткам один Ширзад. Мрачно уставился он в стакан, словно хотел прочитать что-то на дне. О причине его задумчивости знали все, а лучше всех - Першан. Но как раз она-то и капризничала, делала вид, что ей до Ширзада дела нет.
Когда наконец гости и хозяева устали смеяться над пристыженным Наджафом, Шарафоглу внушительно заметил:
- Это тебе наказание за скрытые намеки. Хочешь говорить - говори прямо.
- Ой, товарищ Шарафоглу! - молниеносно приободрившись, сказал Наджаф. - Но в нашем букете-то не только колючки, - благоухающие розы! Как говорится, у курда много недостатков, но склонности воровать нету! Не так ли, дядюшка Рустам? Ты, конечно, со мною согласен? А если согласен, то почему молчишь, почему опять нещадно палишь трубку?
Рустам нехотя улыбнулся.
- В словах ты меня проворнее, старику не угнаться.
И вдруг он вспомнил анонимное письмо и спросил себя: "А не Наджаф ли?" Эта мысль, словно мгновенная вспышка ночной молнии, ослепила Рустама. Он даже зажмурился, протер глаза... Пробормотав, что идет за табаком, он вылез из-за стола, отошел к дверям и оттуда еще раз подозрительно осмотрел беспечно хохочущего Наджафа. "Фу, дьявол, не может этого быть!..." отмахнулся он и вернулся.
Сызмальства Рустаму хлебосольство, гостеприимство представлялись святыней. Велика была его ненависть к людям, делившим хлеб с хозяевами, умильно заглядывавшим им в глаза, а за спиною расставлявшим капканы на дорожке: авось да угодят ночью... По мнению Рустама, можно исправить вора, обманщика, конокрада, но не человека, забывшего законы гостеприимства.
