Першан показалось, что в словах отца запрятан какой-то колкий намек, и она с досадой воскликнула:
- Не пугай ты Майю! Лето как лето, яйлаги есть, в садах прохладно. Мы-то живем? И она привыкнет.
Боясь, что отец с дочкой опять поссорятся из-за нее, Майя примирительно сказала:
- Не переношу жары, лютый мороз лучше. Но ведь в книгах пишут, что у вас и летние вечера прохладные.
- Книги! - хмыкнул Рустам. - А много ли книг о нашей Мугани?
- Не так много, а все-таки есть. Да вот одна у меня под рукой...
И протянула свекру книгу в белом переплете.
Рустам прочитал название, прикинул на руке вес книги, желая убедиться, солидная ли, заслуживает ли уважения, и глубокомысленно протянул:
- Порядком написали. Наука! - Перелистал, задержавшись взглядом на пометках, сделанных рукою Майи, и, вернув невестке книгу, попросил: Почитай вслух! Люблю слушать.
Майя открыла книгу, но буквы сливались, рябили, и как она ни напрягала зрение, не смогла прочитать ни слова: большая комната освещалась подслеповатой керосиновой лампой. Метнув на Гараша удивленный взгляд, Майя смиренно вздохнула: не стоит, мол, на это обращать внимания, и пересела поближе к столу.
Приготовившись слушать, Рустам поплотнее набил трубку, посмотрел на маленькие белые руки невестки, изящные, словно выточенные из самшита, пальчики с ярко-красными ноготками и, вздохнув, подумал: "Хорошую женку выбрал сынок. По рукам судя, ни одной миски в жизни не вымыла, ни одной рубахи не выстирала..."
Майя заметила и этот оценивающий взгляд, услышала и огорченный вздох свекра, но сдержалась, и лишь болезненно вздрагивающий голосок выдавал ее состояние.
- "Еще за триста лет до нашей эры греческий ученый..."
Рустам прервал невестку:
- Обожди. Триста лет? Когда же это было?
- Ай, папа, сколько раз объясняла, - вмешалась Першан. - Вот мы говорим: год тысяча девятьсот пятьдесят шестой. Это наше летосчисление, наша эра, а ведь и до этого на земле жили люди. Уже книги ученые писали. Те времена в науке называют старой эрой. А у христиан говорят: до рождества Христова...
- Э, дочка, это мы понимаем, - по-озорному улыбнулся отец, поглаживая усы. - Хоть деревенские, а понимаем. Я спрашиваю, сколько лет в общей сложности составит? - И, не дав ни ей, ни Майе времени подсчитать, самодовольно произнес: - Две тысячи двести пятьдесят шесть. Вот как!... Ты моего вопроса не поняла, а меня уму-разуму учишь. Непристойно девушке быть такой... узкозубой!
