Смех.
— …Все их сопли… слюни… слезы… Какая там еще у нас жидкость на «с»?
Стратег подчеркнуто мазнул взглядом, осердился:
— Пошлости побоку. Напоминаю… Главное, чем мы сейчас живем, — это выдвижение Артема Константиновича в Комитет по культуре Московской думы.
— Ура…
— Тише!.. Рано «ура»… Выпьем тихо. Чтобы и нашему Артему тихо, но реально засветило стать министром в Московском правительстве уже этого созыва.
А у входа некоторое столкновение интересов. Впрочем, пустяки.
Телохранитель аккуратно вправляет мозги хозяину пивной, то бишь Хозяйчику:
— Сказано — тебе сытно заплатят! Не торопись. Наш никого еще не обидел. Ты понял?.. Видишь, там сидит человек…
— Вижу.
— Для тебя он — бог. Вон тот. Справный такой. Нет, нет!.. Не толстый, как ты, а справный… Кто он?.. Он для тебя Пал Палыч.
— Но мне надо знать, сколько он заплатит?
Цыкнув на холуев, Стратег продолжает:
— …За Артема… Пал Палыч. Вы наш вдохновитель. Но близок час, когда вы будете вдохновлять не нас, пеструю команду… не нас, жалкую свору… не нас, чиновничью свиту — а всю тучную, ожиревшую Московскую думу. Можно выпить нам за это, Пал Палыч?.. Мы чуть-чуть волнуемся. Мы чуть-чуть торопимся. Мы чуть-чуть забегаем и спешим, Пал Палыч, но… Но все-таки мы выпьем уже сегодня, уже сейчас!.. за это?!
Босс, он же спонсор, — человек молчаливый. Он произносит ровно одно слово:
— Пей.
И едва заметно кивает головой. Он спокоен и занят — разделывает ножом и вилкой кусок ягнятины.
Теперь в духе времени, конечно, о ГБ.
— Гэбисты, я слышал, кой-где сделали популистские районные отделения. Офис как офис. Как бы ближе к народу. И дверь прорублена — прямо на улицу. Прямо в объятия к народу… Заходи хоть все!
— А что? Демократизация. Правильно.
— У входа сидит расслабленный гэбист. Мужичок-канцелярист с милым лицом. Как в жэке. Заходи, народ!
— И что?
— А ничто — принимает жалобы.
Телохран и Хозяйчик все еще перешептываются.
— Это же, можно считать, корпоративная встреча!.. Цена другая! Цена соответственно встрече…
— Если ты еще раз разинешь…
— Я разину свой рот столько, сколько я захочу.
— Это правда. Но ты захочешь его разинуть ровно столько, сколько я тебе разрешу.
— Я…
И наконец вместо слов — тихий стон часто обижаемого человека. Это телохранитель, упрощая разговор, стиснул трепещущую руку Хозяйчика. Своей заждавшейся клешней. И дальше — шепотом:
— Видишь тот темный уголок возле той двери?
— Ви-и-ижу.
— Хорошо видишь?
— Хо-о-рошо.
— Иди туда, сядь и думай о женщинах.
