Теперь Оля точно знала, что ей предстоит делать. И делать хотелось мгновенно. Только как-то неудобно вот так взять и бросить Олега Сергеевича.
— Для начала я могу вас прямо сейчас связать с моим адвокатом. Желаете?
— Конечно.
Олег Сергеевич позвонил кому-то и попросил подъехать без промедления.
— А пока давайте займемся финансовой частью вашего вопроса. Только обещайте, что вы доведете это дело до конца.
— Конечно, — не очень уверенно произнесла Оля. Она сама еще не представляла масштабов того, что предстояло сделать.
— Вы отдаете себе отчет в том, что должны будете сами полететь во Францию? Девочку кто-то должен сопровождать. А если мать ненадежный человек, то остаетесь только вы.
— Если честно, то я об этом не думала.
— Вам придется и полететь туда, и устроить девочку в больницу, и все узнать. По щучьему велению ничего не сделается.
— Да, я понимаю.
— Не обижайтесь, но когда я даю деньги на дело, я требую, чтобы они были потрачены с умом.
— Справедливо.
— Надеюсь, вы сделаете все, чтобы ее вылечить.
— Я вылечу ее, — твердо пообещала Оля.
— «Что не излечивается лекарствами, то излечивается ножом, что не излечивается ножом, то излечивается раскаленным железом, что не излечивается раскаленным железом, то следует считать неизлечимым». Знаете, кто это сказал?
— Нет. — Оля покачала головой.
— Это сказал Гиппократ, живший еще в пятом-четвертом веках до нашей эры.
Перед Олей стоял гений французской медицины. Он совсем не был похож ни на светилу, ни даже на француза, которые в воображении, к примеру, Лельки, выглядели все как Ален Делон. Мужчина был низенький, рыжеватый, подвижный, в тщательно отутюженной бирюзовой форме, с шапочкой на голове. Но одержимость собственными идеями, работой и необыкновенная увлеченность профессией делали его в глазах Оли необыкновенным красавцем.
— Мадемуазель! — Как истинный француз, он расшаркался перед девушкой.
И стоило ей из вежливости с подачи тети Сабрины поинтересоваться его детищем, как он незамедлительно принялся рассказывать ей про медицинский центр:
— У нас работают и штатные врачи, и волонтеры, так называемые общественники, которые приходят по желанию на полдня. Вы столько лет жили в социализме, что вам, наверное, известна работа волонтеров. У вас, вероятно, нет отбоя от желающих помогать тяжелобольным из милосердия? Я читал великого Толстого. Помню, как во время войны с нами, то есть с Наполеоном, — поправился он, — дочери самых богатых родителей, князей не гнушались выносить горшки за ранеными.
