Я молчал. Мне ведь не разрешили ни с кем эту тему обсуждать!
Тогда она выпалила: «Вот что я тебе скажу, новенький ты наш! Все несчастья в нашей школе из-за тебя и из-за твоего бандита Шведова!»
Я возмутился и спросил: при чем тут Шведов и почему он бандит?
«Те, что находятся там, — Лизка показала пальцем вверх, — и милиция — все-все бандиты! А Шведов, знаешь при чем? Он дуру Катьку уломал на „феррари“ покататься!»
Я не мог в это поверить.
«Ты ведь Катьку только обещал покатать на „феррари“, а Шведов обещание выполнил! Вот! Что там было дальше, я, конечно, не знаю. Может, в тот момент и правда Кирилл Петрович подоспел, может, Катьке опасность грозила… Только Шведов-то все равно замешан!»
Я пришел домой и позвал маму в свою комнату.
— Шведов дома был? — опередила его рассказ Ольга.
— Да.
— Он смотрел пресс-конференцию по телевизору?
— Не помню, кажется.
— Так что мама?
— Я маме все выложил. А она сникла и заплакала.
— Плохо, — твердо заключила Ольга. Ей показалось, что она произнесла это про себя, но юноша услышал.
— Почему? — удивился Максим.
— Значит, что-то подозревала и раньше, а потому сразу поверила тебе.
— Да. Мне тоже так показалось. Она не кричала, не возмущалась, а стала такой маленькой, несчастной и заплакала.
— Ты поэтому подумал, что Лиза не обманула?
— Нет. Я еще слышал, как мама со Шведовым про какую-то заколку от галстука спорила. Все выясняла, когда он ее носил, утверждала, что видела на нем ее утром того дня, когда с Катей случилось несчастье. Ведь эту заколку с галстуком потом нам милиционер на опознание принес. Она в бардачке машины лежала. А Шведов утверждал, что оставил ее в «феррари» несколько дней назад, когда они из театра с мамой возвращались. Вместе с галстуком. Потом они стали друг на друга кричать и спорить. Она свое, он свое. Я вообще ни разу не слышал, чтобы мама на него голос повышала. Я высунулся из своей комнаты, а они на меня так посмотрели… Потом все затихло. Я подумал, помирились, и вышел посмотреть. В этот момент Шведов, красный такой, прижал маму к стене и шипит: «Если кому-нибудь про заколку скажешь — и тебе, и твоему сыну конец!» Теперь вы понимаете, Ольга Алексеевна, почему я Лизкину информацию никому не могу выдать. Он решит, что это мама его сдала. Не за себя, за маму боюсь!
— Да… — протянула Ольга. — Вот тебе и расследование, — сказала сама себе, тихо, под нос, но Максим опять расслышал.
— Что же мы будем делать?
— У нас, Максим, получается путь один.
