Если, конечно, он первым не доберется до наших задниц.
Чтобы дать отдых глазам, я лег на спину и принялся глядеть в потолок. Через мгновение осознал – что-то впилось мне в филейную часть, и протянул руку, чтобы извлечь источник дискомфорта.
В следующий миг я изумленно вытаращился на покрытый узорами диск из желтого металла.
Это что, находка Бартоломью все это время, с момента визита к Егору Евграфовичу, так и провалялась у меня в кармане, а я про нее ни разу не вспомнил? Ладно, это еще ерунда – почему ее не отобрали обыскивавшие меня злобные молодцы, посланные Джаваном? И как на нее не среагировали металлоискатели в аэропортах? Да и моя задница, если уж на то пошло?
Эта штука должна была воткнуться в нее еще в чартере, летевшем из Москвы в Прагу.
«Что-то тут нечисто», – подумал я, разглядывая белесовато-золотистую поверхность, завитушки и волны, образующие контуры неких увитых водорослями сооружений.
И вновь меня посетило ощущение, что я держу нечто совершенно чуждое всей человеческой культуре, накатило чувство неземного холода, исходящего от незамысловатой, в общем-то, вещицы.
– Чтоб тебя, – сказал я и бросил диск на пол.
Он упал совершенно бесшумно, словно мягкая игрушка.
Я вернулся к статье, но драйв и ясность мысли безвозвратно ушли, на смену им явилась отупляющая усталость. Тело вспомнило о том, что прошлую ночь провело без сна и что в Москве сейчас вообще эти сутки уже закончились.
Я сохранил файл и выключил ноут, посетил душ и благополучно шлепнулся спать.
Уж мудренее утро вечера или нет – неясно, но продуктивнее точно, по крайней мере для меня.
Проснулся я от тяжелого удара в дверь, подскочил на кровати и попытался сообразить – приснилось или нет?
За окнами царил мрак, а значит, я очнулся в тот короткий момент, когда июньская ночь становится по-настоящему темной. В коридоре вроде было тихо, а в номере зверски воняло – то ли тухлой рыбой, то ли лягушачьей икрой.
Не успел я удивиться по этому поводу, как последовал второй удар, и дверь слетела с петель. С грохотом шлепнулась на пол, на фоне освещенного проема показался сутулый приземистый силуэт.
И в этот момент я понял, что предыдущий смрад был лишь легким амбре.
На меня хлынул поток такого зловония – полежавшая на солнце вобла, гниющие водоросли, птицеферма, горящая свалка, тухлые яйца, – что дыхание в моем зобу сперло жесточайшим образом.
А силуэт перескочил порог и оказался внутри номера.
– Ты кто такой? – просипел я, ухитрившись глотнуть воздуха и не упасть в обморок. – Чего надо?
