— Герр риттмайстер Флэшмен? — спрашивает он. — Моя иметь привилегия приветствовать вас в Бавария. Штарнберг, очень сильно к вашим услугам. — Он щелкнул каблуками и поклонился. — Простите мне мой французский, но он лучше чем мой английский.
— И уж, во всяком случае, лучше, чем мой немецкий, — отвечаю я, пристально разглядывая его.
Лет около двадцати, среднего роста, очень стройный, с правильным, приятным лицом и намеком на усики на верхней губе. Уверенный, изящный джентльмен, облаченный в мундир и бриджи некоего гусарского полка, как я понял по наброшенному на плечо ментику и висящей на бедре легкой сабле. Он тоже внимательно изучал меня.
— Драгун? — поинтересовался он.
— Нет, гусар.
— В таком случае, английские строевые лошади должны быть очень крепкий, — хладнокровно замечает он. — Но это не важно. Простите мой профессиональный интерес. Я помешал ваш завтрак?
Я заверил его, что нет.
— Отлично. В таком случае будьте любезны одеваться. Нельзя больше терять время. Лола не любить ждать. — Он закурил чируту и стал оглядывать комнату. — Проклятое место — эти отели. За ничто не согласился бы жить в таком.
Я сказал, что проторчал здесь добрых три дня, на что он рассмеялся.
— Ну, девушки есть девушки, — говорит, — нельзя заставить их торопиться ради мужчин, в то время как они от нас только этого и ждать. Лола не отличима от прочих — в этом отношении.
— Похоже, вы хорошо ее знаете, — говорю я.
— Достаточно хорошо, — небрежно бросает он, присаживаясь на край стола и покачивая лакированной туфлей.
— Я хотел сказать, для посыльного, — продолжаю я, надеясь немного сбить с него спесь. Но он только ухмыльнулся.
— Ну, для леди — любой каприз, разве не так? При необходимости я исполнять и иные обязанности. — И он одарил меня совершенно невинным взглядом голубых глаз. — Не хочу торопить вас, старый дружище, но мы терять время. Мне все равно, но ей — нет.
— Нам ни к чему ее злить.
— Вот именно. Уверен, вы иметь представление о леди с настоящим южным темпераментом. Бог мой, я бы сойти с ума, будь она моей жена. Но хвала небесам, это не так. У меня не хватать духа выносить ее вспышки гнева.
— Неужели?
— Ни ее, ни вообще чьи-либо, — заявил фон Штарнберг и принялся расхаживать по комнате, насвистывая себе под нос.
Как правило, самоуверенные люди меня раздражают, но не так-то просто было осадить этого молодого хлыща, и внутренний голос подсказывал, что ничего доброго из этого не выйдет. Предоставив ему хозяйничать в моей гостиной, я нырнул в спальню и стал одеваться, решив облачиться в свой вишневый мундир с расшитым золотым шнуром доломаном и лосинами. При моем появлении Штарнберг окинул форму удивленным взглядом и присвистнул.
