Как только он начал подниматься, вспыхнул яркий слепящий свет — раз, второй, третий, кто-то хихикнул, кто-то чертыхнулся, и, когда Тони вновь опустился, пытаясь прикрыть девушку, резкая боль внезапно обожгла его руки, ноги, затылок. Он вскрикнул, и вместе с ним от боли и страха закричала Хелина.
Две, три или четыре, а может, пять-шесть темных фигур бросились бежать.
Тони вскочил на ноги, поднял девушку и побежал, спотыкаясь, к ближайшему пруду. Он погрузился в воду вместе с Хелиной, она вскрикнула, но он опустил ее вниз лицом и плавал так, пока на берегу не собралась толпа людей, прибежавших выяснить, что случилось.
А не так далеко, в Челси, пустели бары и кинотеатры, гасли огни, запирались двери и ворота. Шумно расходились по домам семьи с детьми, степенно шли пожилые супруги, одинокие мужчины и женщины, слишком робкие, чтобы найти пару, тоже прокладывали свой путь, возвращаясь в мириады крошечных комнаток, квартирок, спален, маленьких отелей и меблирашек. За большинством уже закрылись двери парадных подъездов и черных лестниц. Тянулись только парочки, которые рука об руку или тесно прижавшись шли по тускло освещенным улицам и задерживались там, где сгущалась тень, чтобы поцеловаться со страстью, выдающей жажду обладать друг другом. В узкой улочке, недалеко от реки, тоже бродила такая пара. Влюбленные ступали нога в ногу, светловолосая девичья голова лежала на широком плече парня.
Они замедлили шаг перед одним из стоящих в ряд белых домиков.
— Мы пришли, дорогая.
— Давай еще прогуляемся до угла и обратно.
— Я бы хотел… — парень оборвал себя коротким смешком. — Ну, давай.
Они пошли, по-прежнему касаясь друг друга.
— Джил.
— Да, милый.
— Я ведь мужчина, ты понимаешь.
— Понимаю.
— И сейчас вторая половина двадцатого века.
— Я это тоже знаю!
— Почему ты тогда ведешь себя так, будто мы живем в девятнадцатом?
— Должно быть, я старомодная девушка, — сказала Джил очень тихо, но твердо.
— Опять ты за свое. Глупости. Ты же знаешь, что сегодня ночью ты будешь одна в квартире, ведь Дейзи уехала.
— Да, — ответила Джил. — Конечно, Клайв…
— Да?
— Клайв, я очень тебя люблю. Очень-очень.
— И я люблю тебя отчаянно, страстно…
— Ты уже говорил так прежде.
— Но сейчас иначе. Я клянусь тебе, иначе!
— Если бы я действительно могла тебе поверить, кто знает, какой современной я могла бы стать? — они дошли до угла и повернули обратно, слившись буквально в одно тело. — Но я не могу поверить, милый.
— Но как же мне убедить тебя?
