Теперь я начал сомневаться, имеет ли все это какой-нибудь смысл.
— И что же вы предлагаете? — спросил я Анну. — Чтобы я продал все, чем владею, и бросил работу? А что дальше?
Теперь, вспоминая наш краткий разговор, я не нахожу в ее словах никаких оснований для своего вопроса. Она намекала на то, что я к чему-то стремлюсь, я же, вместо того, чтобы ответить ей прямо, да или нет, вдруг спросил, не бросить ли мне все, что имею. Тогда значение происходящего не поразило меня.
Я чувствовал, что глубоко задет, что лишь несколько минут назад я испытывал только покой, а теперь был встревожен.
— Ваш ответ не может быть таким же, как мой, — сказала она. — Да и в своем я совсем не уверена. Но когда-нибудь я его найду.
«У нее, — думал я, глядя на Анну, — уже есть ответ — ее красота, ее сознание, ее безмятежность. Чего еще она может достичь? Может быть, она не чувствует удовлетворения, потому что до сих пор не имеет детей?»
В холл вернулся Виктор, а вместе с ним вернулась и атмосфера основательности и сердечности. Было что-то знакомое и успокаивающее в его старой куртке и брюках от вечернего костюма.
— Сильно подмораживает, — сказал он. — Я выходил посмотреть. Термометр опустился до тридцати,[4] ночь славная. Полнолуние, — он пододвинул свой стул к огню, преданно улыбнулся Анне. — Почти так же холодно, как и тогда на Сноудоне. Господи! — обернулся он со смехом ко мне. — Как я мог позабыть! Я ведь не говорил тебе, что Анна все-таки снизошла до похода в горы со мной.
— Ничего не говорил, — ответил я, пораженный. — Мне казалось, она была настроена против гор.
Я взглянул на Анну и заметил, что глаза ее сделались удивительно пустыми, без всякого выражения. Я инстинктивно почувствовал, что ей не понравилась тема, но Виктор, не замечая этого, продолжал болтать:
— Вот темная лошадка. Она понимает в скалолазании не меньше моего. Все время была впереди, и я даже потерял ее.
Он продолжал полушутя-полусерьезно описывать каждый шаг восхождения, которое я счел до крайности опасным, так как совершали они его поздней осенью.
Погода в начале путешествия обещала быть хорошей, но к середине дня изменилась: послышался гром, засверкали молнии и, наконец, налетел снежный буран. На спуске их застала темнота, и им пришлось заночевать на склоне.
— Я никак не могу понять, как же я ее потерял, — говорил Виктор. — Все время она была со мной и вдруг пропала. Знаешь, эти три часа были не лучшими в моей жизни — кромешная тьма, почти что буря.
