В мае 1988 года Бродского попросили выступить перед выпускниками Мичиганского университета в Анн-Арборе. В его речи не было обычной сдержанности, вероятно, после получения Нобелевской премии поэт чувствовал особую ответственность перед подрастающим поколением. Говоря об уровне университетского образования в США и о необходимости присутствия моральных критериев в оценке человеком своих поступков, Бродский отмечал:
"Когда я вспоминаю моих коллег, когда я сознаю, что творится с университетскими учебными программами по всей стране, когда я отдаю себе отчет в давлении, которое так называемый современный мир оказывает на молодежь, я тоскую по тем, кто сидел на ваших стульях десяток или около того лет назад, потому что некоторые из них по крайней мере могли процитировать десять заповедей, а иные даже помнили названия семи смертных грехов" ("Речь на стадионе", 1988).
Ничего вызывающего в напутственном слове не было, однако на английском языке "Речь на стадионе" не была опубликова96 на, "ирония Бродского показалась неуместной и "политически некорректной". Некоторые усмотрели в речи "реакционность" и даже "расизм". После этого Бродский с его любовью к историческим параллелям стал называть свое выступление "мой тайный доклад" (западное клише для речи Хрущева на двадцатом съезде в 56-м году)"[80].
В стихотворении Бродского гордость американцев по поводу присутствия их "скромного городка" на карте вызывает ироническое замечание о том, что этот факт не мог произойти естественным образом: "топограф был, наверное, в азарте / иль с дочкою судьи накоротке".
Описывая "Главную улицу", кино, "салуны", "одно кафе с опущенною шторой", кирпичное здание "банка с распластанным орлом", "церковь, о наличии которой / и ею расставляемых сетей, / когда б не рядом с почтой, позабыли" и содержимое "колониальной лавки", Бродский намеренно употребляет лексику со сниженным значением: "распластанный", а не расправивший крылья орел; "позабытая" церковь; единственное кафе; салуны (а не бары) как воспоминание о диком Западе; расставляемые церковью "сети". Сравните также словосочетания "делать детей", "обдать фарами".
Впечатления поэта являются скорее психологическими, а не зрительным зарисовками, потому что сам по себе Анн-Арбор подобных оценок не заслуживает. В качестве примера можно привести отрывок из статьи, автор которой рассказывает о посещении этого города: "Энн Арбор покорил меня с первого взгляда: чистые, двух- трехэтажные улочки, на первых этажах которых располагаются кафе и маленькие ресторанчики и, конечно, бесчисленные магазины и магазинчики. Торгуют они абсолютно всем, начиная от снаряжения для походов на собачей упряжке по Аляске и заканчивая роскошными ювелирными изделиями. Кафе в Энн Арборе заслуживают отдельного дифирамба. Они все разные, все непохожие. У каждого своя душа и свои посетители. <.>
