Друг посмотрел мне прямо в глаза и очень тихо сказал: "Дай". Это было первое слово, которое он произнес за многие дни сидения на табуретке. А может, мне послышалось... Но, получив свое яблоко, Друг точно сказал: "Спасибо". Он был воспитанным мальчиком, Друг. И остался таким на всю жизнь. Не то что Крошка, который сидит, обиженно нахохлившись, на табуретке и даже не подозревает, какие грустные события происходили в этом дворе много лет назад, когда жители еще не покинули его из-за надвигающегося карьера...
Ну, теперь, когда штанга, последний раз застыв на вытянутых руках, отброшена через голову на свое место, к стенке, можно поинтересоваться, из-за чего все же Крошка пришел в такое возбуждение.
Махровый халат висит под лестницей, иду за ним; Крошка спешит следом.
- Ты обещал мне одолжить премиальные?
- Ну?..
- Ребята тоже?
- Ну...
- Вместе с годовыми это сколько? Две четыреста?
- Не знаю,
-- Ну, две триста... Не меньше... А теперь все_
- Что все?
- Как я расплачусь за машину?
- Да что случилось?! Ты можешь объяснить по-человечески?!
- Я же сказал... Пришел приказ снизить добычу наполовину. А план старый остался. Значит, погорели премиальные.
- Кто сказал?
-- В бухгалтерии.
- Когда?
- Сегодня. Я бюллетень оформлял.
- Опять бюллетень?
- Да это старый. Ну тот, помнишь?
Мясо, оттаяв, легко поддается ножу.
- Что теперь будет?
Ждет ответа, как приговора, решающего, жить ему дальше или нет. Чертовы "Жигули> загнали беднягу в безвыходное положение. Успокаиваю, как могу...
Удивительная штука - доверие. Угроза преследований со стороны кредиторов, печальная необходимость расстаться с любимой машиной - все отброшено в сторону одним словом. И он мгновенно верит в возможность чуда только потому, что оно обещано человеком, которому привыкли верить... И все же с волнением ждет каких-то конкретных подтверждений. Но что конкретного можно сказать, не поговорив в управлении, хотя ясно, что болтовня о премиальных - полнейшая глупость: не может быть, чтобы пришел приказ работать плохо...
- Все будет в порядке...
Просиявший Крошка обретает наконец способность думать и говорить не только о своих долгах и машине. Оглядев накрытый скатертью стол и нанизанные на шампуры куски мяса, хитровато улыбается.
- Гостей ждешь?
-Да.
- Что-нибудь новенькое?
-Да.
Восхищенно крутит головой. Вопросов не задает. Но совсем не потому, что удовлетворил любопытство.
Звук тупого удара, несколько приглушенный расстоянием, и последовавший за ним мелодичный звон разбитого стекла действуют на него как удар молоточка по коленной чашечке неврастеника: судорожно дернувшись всем телом, мчится к воротам.
