- Да сюда рядом... Сейчас за угол. До светофора.. А там чеши прямо.
Спинка сиденья прогибается и жалобно скрипит, когда он, опять же рывком, поворачивается ко мне.
- Вот так вот, братец, и живем... поклонением искусству, ничего другого. Ты студент?
- Нет, работаю.
- А образование как же?
- Хочу поступить. На заочное.
- Тоже неплохо. Хотя хуже... Надо бы вкусить сладость студенчества. Замечательная пора - цветение души и буйство желаний...
- Куда все-таки едем? - прерывает его шофер. Братец обижается,
- Экий ты, отец, нетерпеливый. Пока прямо, до туннеля, там свернем и опять прямо...
- И далеко?
- Нет... здесь рядом.
- А все-таки куда?
Меня тоже интересует этот вопрос - счетчик съедает жалкие остатки моих денег.
- В Болшево, - недовольно бурчит под нос братец и опять поворачивается ко мне.
- В Болшево?! - переспросил шофер, и стало понятно, что это где-то очень далеко. - А где там?
- Мимо станции, через Клязьму и направо...
- Там не проедем.
- Прорвемся, думаю, - братец подмигивает мне. - Художники не живут на магистралях... Пока... Ну, ничего, это временно... Я рад, что ты любишь искусство. А с чтением как? Читаешь много?
- Когда как.
- Но любишь это дело?
-Да.
- Готовь место в чемодане,
- Зачем?
- Для подарка... Десять томов на выбор из семейной библиотеки. Слово потомственного книголюба. А как к музыке относишься? Шопена любишь?
-Да.
- Будешь сегодня иметь удовольствие.
Матисс оказался маленькой рыжей женщиной в брюках, туго натянутых на коротких крепких ногах. Брату она очень обрадовалась. Бурно обнялись. Через стеклянную веранду прошли в жарко натопленную комнату.
- Вот познакомься, брата привез, - он подтолкнул меня вперед. - А это Тамара, замечательный художник, современный Матисс.
Матисс зарделась, захлопотала.
- Садитесь, прошу вас. Ой, сколько всего накупили... И маслинки... Молодцы, мальчики.. Люся очень обрадуется, она их обожает...
- Дочка, - шепнул брат, и стало понятно, что он имел в виду, когда спрашивал про Шопена. - Работы сразу покажешь или потом, после ужина?
- Потом, потом, - кокетливо отмахнулась Матисс.
Брат согласился, но дал понять, что огорчен таким решением.
- Все мы таковы, - сказал он с грустью. - Сперва утоляем голод плоти, а потом уже голод духовный...
Обе бутылки водки опустошаются мгновенно, после чего Шопен, удивительно похожая на мать, исполняет на расстроенном пианино "Красный Октябрь" что-то напоминающее "Собачий вальс". И глубоко удовлетворенный брат засыпает тут же за столом.
