— Примечательная барышня, правда? — задумчиво спросил Зулин. — Не знаешь, кто такая? Стив! Эй, Стив!
— Что? А, да, верно. — Стив как-то затравленно оглянулся.
— Я говорю, не знаешь, кто такая? Девушка у стойки, вон, с лютней…
— Иефа.
— Что?
— Иефа ее зовут. Бард. Она здесь живет, кажется, — ответил Стив, мрачно прихлебывая пиво. — Не смотри, что малявка. Характер еще тот.
— Да-а? — удивился Зулин. — А занятная барышня. Вроде и красавицей не назовешь, а есть в ней что-то. Харизма…
— Что-что? — встрепенулся Стив.
— Харизма, говорю. Есть в ней что-то такое, выдающееся. — Зулин с интересом наблюдал за девушкой.
— Мда, что выдается, так это ты прав…
— Что выдается?
— Ну, как ты там ее обозвал — харизьма. Слово тоже мне придумали научное… — проворчал Стив. — Мажеское, небось?
— Погоди, дружище, я не про то! — расхохотался Зулин. — Я говорю, что есть в ней что-то такое, что сразу в глаза бросается, а что именно — толком и не скажешь.
— Вот-вот, и я о том же! Сразу в глаза бросается! Только о чем тут думать — не пойму, — раздраженно пробурчал Стив, бахнув пустой кружкой о стол. — Эй, кто там есть! Пива еще!
Когда служанка сообщила Иефе, что пришел дварф, было еще довольно рано. Стоило выждать, пока соберется побольше народу. Через полтора часа Иефа привела себя в порядок и спустилась в общую залу. В одной руке она держала лютню, а другой прижимала к груди симпатичный розовый сверток, перевязанный красной ленточкой.
— Ну, как, мэтр Бену, они уже готовы? Как вы думаете?
— В самый раз, дорогая моя. Они не просто готовы. Ко мне уже подходили и спрашивали, будешь ли ты петь о чесночном дварфе.
— Нет, мэтр. Я приготовила кое-что получше.
— Иефа, — трактирщик смахнул несуществующую пыль со стойки.
— Да, мэтр?
— Иефа, детка, ты же знаешь, я никогда не вмешиваюсь…
— Вот и не надо, мэтр, зачем вам это?
— Я только об одном тебя прошу: не пережми.
— Постараюсь.
Иефа отдала необходимые распоряжения и обвела взглядом трактир. Дварф сидел у дальней стены рядом с каким-то фиолетовым типом и пил пиво. Вид у него был угрюмый. Иефа подкрутила колки на лютне и тронула струны. В зале стало тихо.
— Я приветствую вас, уважаемые дамы и господа… — начала Иефа привычный ритуал. Краем глаза она следила за дварфом. Он напрягся, но Иефа не собиралась бить сразу. Пусть успокоится немного, а самое интересное она прибережет на потом. Вечер шел своим чередом, песни следовали одна за другой, посетители хлопали и улюлюкали, монеты звенели, падая на медный поднос, с которым служанка обходила зрителей. Отыграв заранее продуманную программу, Иефа сделала перерыв на бокал вина и восхищенные возгласы поклонников. Дварф за своим столом совершенно расслабился, пил кружку за кружкой и щедро сыпал золотые монеты — словом, вел себя во всех смыслах положительно. Он поглядывал на Иефу в высшей степени дружелюбно, но глаза не таращил, похабно не ухмылялся, попыток продолжить знакомство не предпринимал. Иефа даже засомневалась, стоит ли… Но тут дварф кивнул в ее сторону и указал на свои уши, обращаясь к фиолетовому типу. «Полукровка», — скорее угадала, чем услышала Иефа. Фиолетовый понимающе кивнул. Иефа отвернулась.
