(унии) по Флорентийскому Собору». В частности, канцлер Елены Иван Сапега (который, верно, был человек двуличный, потому что прежде вместе с родственником своим, митрополитом Иосифом, действовал против Елены в пользу унии, а теперь говорит, по-видимому, в пользу Елены) передал Ивану Васильевичу, что она «в законе греческом непоколебима и от мужа ей принуждения в том мало, а много ей укоризн за греческий закон от Краковского архиепископа Фридриха (брата короля Александра), и от Виленского бискупа, и от панов литовских, которые говорят ей, будто она не крещена и другие неподобные речи; они-то возбуждали и папу писать к Александру, чтобы он привел ее к покорности Римской Церкви». Еще передавал Сапега, что, пока муж Елены жив и здоров, она не ожидает себе никакого принуждения в греческом законе, но, когда мужа в животе не станет, она опасается, как бы тогда архиепископ, и бискупы, и паны не учинили ей принуждения, и потому просит отца, чтобы он потребовал от ее мужа новой утвердительной грамоты о греческом законе да чтобы к той грамоте кроме короля приложили свои печати Краковский архиепископ и Виленский епископ. Сам Иван Васильевич и чрез канцлера Елены Сапегу, и в письме к ней, посланном с Сапегою, и чрез послов своих, отправлявшихся с договорною грамотою к Александру, подробно объяснял своей дочери, что она несправедливо утверждает, будто Александр не делал ей и всем русским притеснения в греческом законе, и что ей несправедливо говорят: «Мы надеялись, что с тобою в Литву из Москвы пришло всякое добро, вечный мир и любовь, а с тобою пришло всякое лихо». «Нет, дочка, – писал отец, – то дело сталося не тобою, а неисправлением твоего мужа... я чаял, что как ты к нему придешь, то тобою всей Руси и греческому закону скрепление будет, а он, как ты пришла к нему, начал нудить тебя, да с тобою и всю Русь, к римскому закону». Всего же более Иоанн убеждал свою дочь, чтобы она помнила Бога и свое родство, стояла твердо в греческом законе и пострадала за него даже до крови, если бы пришлось, а к римскому закону не приступала, папе не покорялась и не делала бесчестия своему роду, укоризны своему закону. «Но если, дочка, поползнешься, – прибавлял великий князь, – и приступишь к римскому закону своею ли волею или неволею, то от Бога погибнешь душою, от нас в неблагословении будешь, а зятю своему мы того не спустим: у нас с ним будет беспрестанная рать». По утверждении договорной грамоты, отпуская литовских и польских послов, Иван Васильевич наказывал им: «Скажите от нас брату нашему и зятю, чтобы он нашей дочери к римскому закону не нудил ничем и держал ее, как дал нам о ней свою грамоту... А если начнет он нудить нашу дочь к римскому закону, то да будет ему ведомо, мы того ему не спустим и
