А пока я решил встретиться с Машей. Просто прогуляться, развеяться. С этой Машей мы знакомы лет тридцать. Она тоже из Ростова. Последние лет двадцать мы с ней просто дружим. Болтаем, гуляем, ходим в кино, едим суши – проводим время. Я позвонил ей и сказал, что хочу встретиться.
И вот. Мы идем по Бульварному кольцу. Настроение у нее отвратительное. Никогда еще я не видел ее в таком состоянии. Она переезжала с одной квартиры на другую, и во время переезда потерялись все ее фамильные драгоценности. Я искренне посочувствовал. Это все, на что я был способен.
На Сретенском бульваре она попала в зону турбулентности, но, кажется, не заметила этого. Так сильно она переживала из-за этих драгоценностей.
Я видел, как ее трясет, будто в лихорадке, и еле заметно подбрасывает так, что содержимое ее сумочки то и дело встряхивается и бьется о дно. С тихим, чуть слышимым звоном вокруг нее сталкиваются и разбиваются молекулы, выпавшие из них ядра, подпрыгивая, катятся вдоль бордюров.
Еще она поругалась со своим директором.
– Семенов сволочь, – говорит она.
Я соглашаюсь.
Как с ним работать дальше, она не знает.
Я стараюсь ее утешить. Карликовые, недоношенные смерчи, подхватывая песчаное покрытие Чистопрудного бульвара, завихряются перед ее ногами.
– Меня окружают сплошные ублюдки, – продолжает она.
Я молчу.
– Все ублюдки, – настаивает.
– Так уж и все?
– Все.
– А Тимофеев? – спрашиваю.
– И первый из них Тимофеев, – отвечает она, скрипя зубами.
– А Попов?
– Вот уж кто ублюдок!
Странно, если в отношении Тимофеева у меня еще были какие-то подозрения, то в Попове я практически не сомневался. Неужели действительно и Попов – ублюдок? Я представил себе его розовое лицо, вспомнил его, как живого, в деталях. Никогда бы не подумал.
– Ладно, – говорю, – хорошо. А Синицын?
– Ублюдок! – выпаливает она не задумываясь.
Хоть бы немножко посомневалась, чисто для приличия. Но нет.
– Что ты скажешь про Голощекина? Вот мне интересно! – говорю я.
– Ублюдок твой Голощекин, – отвечает.
Честно говоря, про Голощекина я и сам догадывался.
– Ну, а взять, к примеру, Трахтенбройда?
С моей точки зрения, Трахтенбройд – святой человек. Не думал я, что она посягнет на Трахтенбройда.
– Трахтенбройд? – переспрашивает.
Так я и знал. Назвать Трахтенбройда ублюдком при всем желании невозможно, такой это чудесный человек.
– Да, – говорю, – Трахтенбройд. Ну? Что? А?
– Ублюдок, – говорит она. – Полный ублюдок твой Трахтенбройд.
Я почувствовал, как температура, давление и плотность среды вокруг нее подвергаются хаотическим флуктуациям.
