он назвал его Сакета. Висакха вышла замуж за Пуннаваддхану, сына Мигары, ювелира из Саваттхи. Мигара был последователем нагих отшельников, и они, узнав, что она была ученицей Будды, посоветовали ему прогнать невестку. Хотя Мигара не сделал этого, впоследствии он всячески упрекал ее. Успешно доказав безосновательность обвинений, Висакха отказалась оставаться в доме, если ей не позволят помогать буддийским монахам. Когда пришел сам Будда, Мигара обратился, и, поскольку он обрел плод Первого пути через свою невестку, он приветствовал ее как мать. Поэтому ее называют также «матерью Мигары».
Как-то раз она отправилась послушать проповедь Будды и, войдя в монастырь, сняла свой яркий головной убор. Ее прислуга забыла забрать его, когда они уходили домой, и Ананда отложил его в сторону. Потом Висакха отказалась принять его и велела продать в пользу монахов. Он был таким дорогим, что покупатель на него не нашелся, и тогда она пожертвовала сумму, в которую его оценили, на постройку монастыря в Саваттхи, в Пуббараме – «Восточном парке». Когда Будда поселился в Саваттхи, он проводил Уединение поочередно там и в Джетаване.
Это пример одного из позднейших преданий в комментариях. Все оно, вероятно, позже любого из упоминаний о Висакхе в Винае. В Винае интереснее всего следующий эпизод: она попросила позволить ей раздавать восемь видов постоянных даяний и сказала, что будет очень рада, если, услышав о смерти монаха из Саваттхи, поймет, что он один из тех, кому она смогла сделать добро. Будда спросил, какое благо она рассчитывает получить от этого. Она ответила: «Вот какое, Господин: когда монахи, проводившие Уединение в разных местах, придут к Господину и спросят: «Господин, умер такой-то монах, что с ним станется в будущем?» – и Господин объяснит, что он достиг плода первой, второй или третьей ступени или что он достиг архатства[198]. Тогда приду я и спрошу: «Приходил ли этот благородный когда-нибудь в Саваттхи?» И если они скажут мне, что этот монах приходил в Саваттхи, моя цель будет достигнута: я подумаю, что, без сомнения, у этого благородного было платье для дождливой погоды, была еда, когда он приходил или уходил, или когда болел; еда была и для того, кто ходил за ним. Было лекарство, и всегда был запас каши[199]. И когда я подумаю об этом, возникнет веселость, а из веселости – радость, и в веселье сердца я вся успокоюсь, и, успокоившись, почувствую счастье, и в этом счастье сосредоточится мое сердце. Это будет упражнением для моих способностей, для моих сил и элементов просветления. Это, Господин, благо, которое я постигаю, прося Татхагату о восьми благодеяниях»
