Как и в предшествующие годы, Ева также приняла участие в этом празднестве штыков и штандартов со свастикой. Как и послов, ее также поместили в «Гранд-отеле». Через какое-то время она сразу же обратилась к Гитлеру со следующей просьбой: «Пожалуйста, шеф, не заставляйте этих людей ждать, ведь они прибыли издалека, чтобы увидеть вас. Ведь каков поп, таков и приход…» Ева очень любила подкреплять свои аргументы поговорками, делая их более образными.
Гитлер успокоил Еву, вызвал Видемана и, дождавшись ее ухода, сказал: «Ладно, пригласите этих засранцев».
Автор рассказывает об этом инциденте вовсе не для того, чтобы доказать, будто Ева активно вмешивалась в политику и сыграла пусть даже незначительную роль в подписании Мюнхенских соглашений. Нет, она не являлась ни Дюбари[51], ни королевой Пруссии Луизой и уж тем более ни Марией-Антуанеттой[52].
Можно ли отсюда, как Тревор-Рупер, приходить к поспешному выводу и заявлять, что «Ева Браун сильно разочарует историков»? Гитлер не был распутником, подобно Людовику IV, у него, в отличие от Людовика XVI, был по-настоящему мужской характер, и уж тем более у него никогда не было желания уподобиться Фридриху Вильгельму III и спрятаться за женской юбкой. На Гитлера с юных лет никто никогда не оказывал никакого влияния, и из разговоров в ставке видно, что он отвергал многие предложения своих паладинов, а над некоторыми даже откровенно издевался. Даже Борман мог лишь незначительно повлиять на его решения и являлся только исполнителем его приказов. Роль Евы Браун заключалась в беспрекословной демонстрации своей верности Гитлеру и готовности служить ему опорой в любой ситуации. Ведь, в сущности, он доверял только ей.
«Как вам понравилось мое обращение с дипломатами?» — спросил он Еву, и услышанное в ответ слово «поразительно» вдохновило его гораздо больше, чем подпись под текстом Мюнхенского соглашения. Подробности частной жизни Гитлера открывают нам другую, еще неизвестную страницу истории, резко отличающуюся от той, что представлена в сборниках документальных материалов. Так, например, во время войны он заявил в узком кругу, что считает Мюнхенское соглашение не победой, а чуть ли не крушением своих тогдашних планов. Своих представителей за рубежом Гитлер совершенно не воспринимал всерьез и вообще относился к дипломатам с нескрываемой антипатией. «Наши послы — сплошь бездари, они ничего не знают, ничего не понимают, не хотят изучать нравы и обычаи народов тех стран, где они временно проживают», — непрерывно внушал Гитлер Еве.
