Я открыл коробку с сигарами.
– Хотя про деньги вы, несомненно, правы. Лучше всего развлекаешься, когда тебе платят.
Republic Plaza возносится к облакам над деловым центром Сингапура.
Один из самых высоких небоскребов в мире, – 66 этажей, 15 скоростных лифтов, почти тысяча футов из бетона и стали.
Вы никогда не забудете его необычные очертания, – словно хищная тварь тянет узкую, злую морду из зарослей мегаполиса.
Я люблю этот небоскреб.
– Значит, тогда, в Ливии, вы просто развлекались?
Уилльям Дэрринг провел сигарой под носом.
Я усмехнулся:
– Вы думаете, деньги могли бы это покрыть?
Дэрринг неплохо смотрелся в моем кресле для посетителей.
Он хорошо выглядел везде.
На обложке журнала «Тайм». В списке самых богатых людей мира.
Уверен, – в гробу он тоже будет просто неотразим.
Я присел на краешек стола.
– Как я понял, речь о вашем сыне?
Дэррингу было слегка за сорок.
Сложно стать в этом возрасте миллиардером, – особенно, если привык ничего не делать. Но брак с богатой, не очень молодой женщиной, – порой творит чудеса.
Особенно, если она вовремя откинет копыта, и оставит тебе все свое состояние.
– Вы правы, – Дэрринг кивнул. – Ричард мой пасынок… Он пропал. Я хочу, чтобы вы нашли его, и вернули домой. Вы ведь занимаетесь такими вещами?
– Конечно, – я кивнул. – Правда, обычно я ищу людей, чтобы их прикончить. Так проще.
Дэрринг улыбнулся.
Если вы хотите понять человека, – спросите себя, чего он боится.
Я боюсь скучной, однообразной жизни.
Вот почему я выбрал свою профессию.
Уилльям Дэрринг боялся старости.
Может быть, потому, что молодость и широкая улыбка плейбоя открыли ему дверь в мир богатства. Возможно, глядя на себя в зеркале и видя морщины, – он понимал, что с каждым днем приближается ко дню своей смерти.
Но я был уверен, что старость пугает его не поэтому.
Кэтрин – его жена, – была старой.
Богатая, пожилая, вся в трещинках от тонких морщин. Ей так хотелось выглядеть молодой, рядом с очаровашкой-мужем. И чем больше она старалась, – тем более жалкой выглядела.
Я видел Кэтрин незадолго до ее смерти.
Мне было ее жаль.
И теперь, глядя по утрам в высокое зеркало, Уилльям Дэрринг видел в нем не себя, – но свою жену. Богатую, жалкую и ничтожную.
Он превращался в то, что презирал сильнее всего.
– Расскажите мне о себе, – сказал Дэрринг.
Я улыбнулся.
– Спросите у тех, кто воевал в Ливии и Центральной Америке. Они расскажут обо мне лучше, чем я. А лучше, сходите на их могилы.
– Говорят, вы русский?
– Люди многое говорят. В этом их главная беда.
