Лендлорд дернул головой, стряхивая апокалиптическую картину.
Еще лучше древней истории он знал современную. В условиях мирной жизни сложившийся уклад не подвергался опасности. Но если будет война… Какую угрозу для миропорядка станет представлять род Зула?
И он вернулся в мыслях к тому, с чего начал. Вот таинственный человек с Востока… Оттуда, где десятилетие назад велась последняя война. Случайно ли его появление? Сколько еще таких таинственных гостей возвращается в столицу Мира? И что везут они в дорожных котомках?
«Джеймс прав, — подумал лендлорд, — этот человек заслуживает самого пристального внимания!»
* * *
Ночной город, перечеркнутый дождем, был негостеприимен. Он надвинул на глаза шляпы крыш, втянул головы домов в плечи тротуаров, ощетинился шпилями башенок и оскалился колоннадами фасадов. Он не любил чужаков, и всегда готов был встретить пришельца угрюмым недружелюбием.
Лена Белозерова, по прозвищу Тяпа, застряла в чужом городе, в чужой стране и, кажется, даже совсем чужом мире! Недавно и одновременно целую вечность назад. Она не могла понять, по своей ли воле сюда попала.
Наплывала ночь. Это ощущение наплыва создавал неровный полог туч. Он двигался над крышами и сыпал, сыпал, сыпал моросью.
Дождь, вроде бы почти прекратившийся, зарядил с новой силой. Сердечко колотилось, по–прежнему создавая впечатление, будто кто–то изнутри стучал кулачками, требуя дать ему свободу и волю.
Сразу за узким тротуаром улицы, похожей на иллюстрацию к страшной сказке, вдоль домов шла дренажная канава. Мостки–крылечки со стальными коваными или чугунными литыми, а то и с каменными перилами перешагивали через всхлипывающий в ней поток воды прямо к двустворчатым дверям.
Двери здесь раздвижные, как уже знала Лена. А проемы дверные — в форме огромных замочных скважин, будто проходить через них должны большеголовые существа или карликовые крутобокие слоники.
По обе стороны каждого мостка были небольшие палисадники. Там темнела зелень газонов, топорщились кусты… Наверное, розы? По обе стороны каждой двери — по два узких окна. Иногда окна были круглыми, в сложных переплетах рам.
Вторые этажи радовали разнообразием: здесь могло быть одно длинное горизонтальное окно, или ряд из трех, пяти, семи окон. Мог быть и балкон, или два балкона. А мог нависать над крыльцом прихотливый, подпертый колоннами выступ с окном–завихрением в стиле модерн…
Правда, модерн это был какой–то местный, уж очень модерновый, будто не желающий мириться с законами гравитации, гармонии и здравым смыслом, но тем не менее очень чем–то симпатичный. Приятный глазу даже теперь, неприветливой дождливой ночью.
