Но у Лены не нашлось времени и душевных сил рассматривать его. Она только обратила внимание на циферблат часов, поблескивающий в верхней части оси. Часы тихонько, загадочно тикали. Показалось, что глобус поворачивается в такт, но, возможно, это просто была игра теней.
Главным в сумрачной каморке были перила и провал винтовой лестницы куда–то вниз. Медный кант по темному дереву перил поблескивал, как на корабельном штурвале, и росчерки золотистых кромок ступеней, словно звонкие спицы колеса, рассекали сумрак на дольки.
— О как! — изрекла Лена, жалея, что не обследовала этот ход раньше.
А был он раньше, этот ход? Была ли каморка? Неправильный дом то и дело меняется.
Почему–то казалось, что лестница куда–то да и выведет. Логично, правда? Лестницы, они такие — всегда ведут куда–то. Даже если их поведение при этом вызывающе, как недавно.
Девушка осторожно начала спуск в темноту по крутым узким ступенькам, завивающимся спиралью вокруг столба, имевшего вид древесного ствола, в то время как сами ступени были стилизованы под ветви с листьями. Чугунная лестница тихонько вибрировала под ногами. Страшно, аж жуть.
Внизу сделалось светлее.
Лена отдавала себе отчет в том, что побег следует хорошо подготовить, но опыт подсказывал, что при излишней подготовке чего бы то ни было сил на само мероприятие может не остаться.
То ли дело импровизация! Или повезет, или нет. И ей повезло!
По крайней мере, она никого не встретила, спустившись на первый этаж. Но и не вполне повезло… Она очутилась в комнате, где раньше не была.
— Ну, если я выберусь отсюда, — изрекла она, — рассказывать буду всю жизнь, как Сенкевич.
Пламя трепетало в тусклых светильниках сине–белого и сине–зеленого стекла.
Мало света и много–много всего.
Видимо, Али Баба с сорока разбойниками и Аладдин со своей лампой ушли вслед за Синдбадом в путешествие за семь морей. В последнее путешествие, потому что не вернулись. А все свое добро оставили здесь, в нагроможденных сундуках и кофрах, покрытых пылью.
Здесь были статуи, напоминавшие все тех же сорок разбойников, только окаменевших… Или это жертвы Медузы Горгоны… Были зеркала в причудливых рамах, что множили и без того изобильный беспорядок. И много–много ламп Аладдина давали призрачный неверный свет. Пещера призраков и отражений.
— Я выберусь отсюда!
И Лена двинулась извилистым проходом туда, где угадывалась дверь.
Только бы не волшебный замок, залароленный заветным словом!
Лена выбралась–таки из дома.
