В конце концов мы дали утвердительный ответ на этот вопрос. Поскольку всемилостивейший и всепрощающий Господь благоволил собрать и соединить нас, столь слабых и вышедших из столь разных стран со столь различными культурами, мы не должны разрушать то, что Бог собрал и соединил, но скорее утверждать и укреплять это, объединяясь в единое тело. Мы будем заботиться друг о друге и общаться между собой ради лучшего процветания душ тех, к кому мы направимся. Ибо, по сравнению с разобщенными и разбросанными по разным местам силами, объединенные силы обладают большей крепостью и энергией для осуществления всякого трудного благого начинания. Мы также желаем, чтобы люди поняли, что мы ничего не утверждаем от себя и не делаем по собственному вдохновению, но только то, что Бог положит нам на душу, а Апостольский Престол утвердит и одобрит.
Принеся на всю жизнь обеты целомудрия и нестяжания перед лицом преподобнейшего легата его Святейшества, когда мы пребывали в Венеции, будет ли духовно лучше принести третий обет – обет послушания одному из нас, чтобы мы смогли с большей чистотой, большей хвалой и более достойно исполнять во всем волю нашего Господа Бога и вместе с тем державную волю и повеления его Святейшества, которому мы предложили от всего сердца все нас принадлежащее: волю, ум, силы?
Решая этот вопрос, мы провели многие дни в непрестанной молитве и размышлениях, но ни к чему не пришли. Духовно рассуждая, лучше ли всем удалиться в пустыню и оставаться там тридцать или сорок дней, предаваясь богомыслию, посту и покаянию, чтобы Господь удовлетворил наши желания и внедрил в наши умы решение этого вопроса? Или же трое или четверо из нас, во имя всех, должны с той же целью удалиться в пустыню? Или же, если никто не должен уходить в пустынное место, можем ли мы, оставаясь в Риме отвести половину дня исключительно нашему делу, чтобы с большим удобством и более глубоко предаваться богомыслию, размышлению и молитве, а остаток дня посвятить нашим обычным служениям – проповедям и исповедям?
Мы решили остаться в Риме. Во-первых, мы желали избежать толков и соблазнов в городе, среди людей, которые бы рассудили и подумали легковесно, что мы сбежали, или что мы затеяли нечто новое, или что у нас ни твердости, ни постоянства в нашем деле. Во-вторых, мы не желали подвергать риску, в случае нашего отсутствия, то, что на наших глазах начало приносить преизобильный плод в исповедях, проповедях и прочих духовных служениях, плод столь изобильный, что, будь нас вчетверо больше, и то мы не смогли бы, как, впрочем, и теперь, удовлетворить нуждам всех.
