— Простите. Хотите сыру? Нет? Вы, как всегда, строги к себе! Тяжелое искусство — нравиться!
Глаза его снова лукаво блеснули сквозь полуприкрытые веки. Кормери знал своего друга уже двадцать лет (объяснить здесь, как и почему) и добродушно воспринимал его колкости.
— Дело вовсе не в том, чтобы нравиться. От переедания я чувствую себя отяжелевшим. Иду ко дну.
— Да, и уже не можете парить над остальными.
Кормери посмотрел на красивую мебель в деревенском стиле, которой была обставлена низкая столовая с побеленными известью балками.
— Друг мой, — сказал он, — вы всегда считали меня гордецом. Я и есть гордец. Но не всегда и не со всеми. С вами, например, я не могу быть гордым.
Малан отвел взгляд, что было у него признаком волнения.
— Я знаю, — проговорил он, — но почему?
— Потому что я вас люблю, — спокойно сказал Кормери.
Малан придвинул к себе вазу с охлажденными фруктами и ничего не ответил.
— Потому что, — продолжал Кормери, — когда я был очень молод, очень глуп и очень одинок (помните, тогда, в Алжире?), вы приняли во мне участие и открыли для меня, как бы походя, пути ко всему, что я люблю в этом мире.
— О! Вы способный человек.
— Да, конечно. Но и самые способные нуждаются в наставнике. И тот, которого жизнь в один прекрасный день посылает вам, должен быть всегда любим и почитаем, даже если ему все это безразлично. Таково мое убеждение!
— Да, да, — сказал Малан с хитроватым видом.
— Вы его не вполне разделяете, я знаю. Но не думайте, что моя привязанность к вам безоговорочна. У вас есть крупные, даже очень крупные недостатки. Во всяком случае, в моих глазах.
Малан облизал толстые губы, и в его взгляде вдруг появился интерес.
— Какие же?
— Ну, например, вы, скажем так, бережливы. Не от природной жадности, впрочем, а от панического страха, страха перед нуждой и так далее. Тем не менее, это недостаток серьезный, и, признаться, я этого в людях не люблю. Но, главное, вы всегда непроизвольно подозреваете у всех какую-то заднюю мысль. Вы инстинктивно не верите в бескорыстные побуждения.
— Согласитесь, — сказал Малан, допивая вино, — что мне не следовало бы пить кофе. Однако…
Но Кормери не терял спокойствия[17]
— К примеру, вы наверняка не поверите мне, если я скажу, что стоит вам просто попросить, и я немедленно отдам вам все, что имею.
На сей раз Малан, поколебавшись, все-таки взглянул на своего друга.
— О, я знаю. Вы человек щедрый.
— Нет, я вовсе не щедрый. Я скуп на свое время, силы, энергию, и сам себя за это ненавижу. Но то, что я сейчас сказал, правда. Вы мне не верите, в этом-то и заключается ваш недостаток и самая настоящая ущербность, хотя вы человек незаурядный. Потому что вы заблуждаетесь. По первому же вашему слову все мое имущество в ту же минуту будет вашим. Вам это не нужно, это просто пример. Но он взят не случайно.
